— Ясно. Передай, что завтра выезжаю первым же поездом. К полудню должен успеть.
— Благодарю. — Он перешел на осакское наречие. — Да, и еще…
— Знаю. В полицию звонить не буду.
Не дожидаясь ответа, я положил трубку.
Мари удивленно спросила:
— Кто это был?
— Младший брат Эйко. Завтра придется отправиться в небольшое путешествие.
— Путешествие? Куда?
— В Киото. Знаешь расписание синкансэна?
Она покачала головой:
— Я на нем ни разу не ездила. Школьную экскурсию в Киото я пропустила.
Взгляд мой почему-то блуждал по комнате, натыкаясь то на одно, то на другое. На глаза попались пометки Эйко на полях сборника писем Ван Гога. Некоторое время я смотрел на них. Затем достал из кармана клочок бумаги, взятый у курьера. Под пристальным взглядом Мари, сверяясь с цифрами на листке, я набрал номер.
— Кому ты звонишь?
— Твоему бывшему боссу.
Она попыталась было что-то сказать, но на том конце провода уже ответили:
— Харада слушает.
— Извини, что так поздно, — сказал я, — хочу узнать у тебя кое-что.
Мой собеседник, похоже, улыбнулся:
— Еще только двенадцать часов, господин Акияма. Я ждал вашего звонка. Чем могу помочь?
Вежливый голос, изящная речь, совсем как тогда в казино.
— Может, я не совсем по адресу. Наверно, я мог бы разузнать об этом в другом месте, но, боюсь, сейчас уже поздно.
— Пожалуйста, не волнуйтесь. Спрашивайте все, что вам будет угодно.
— Знаешь расписание синкансэна Токайдо? [46] Во сколько первый поезд на южное направление?
Последовал незамедлительный ответ:
— В шесть часов отходит поезд «Нодзоми» до станции Синосака.
— Спасибо. Это все. Спокойной ночи.
— Но следует учесть, — предупредительно вставил он, — что этот поезд не останавливается в Киото. В Киото останавливается следующий «Нодзоми», который отходит в шесть ноль семь на Хакату.
Я сжал в руке телефонную трубку:
— Отличное чутье, парень. Откуда знаешь про Киото?
— Ну, мы ведь тоже раскинули кое-какие информационные сети. — Голос был абсолютно безмятежным.
Я промолчал, и он продолжил:
— Господин Акияма, у меня в этой связи есть одно предложение.
— Какое?
— Как вы посмотрите, если я к вам завтра присоединюсь?
— Зачем?
— Думаю, пришло время для обстоятельной беседы. Кроме того, не беспокойтесь, в Киото я оставлю вас и займусь своими делами.
— Сейчас у меня не то настроение, чтобы о чем-то беседовать. Извини, но мой ответ — нет. Тем не менее я не вправе стеснять твою свободу передвижения. Вот все, что могу сказать. Дальше действуй на свое усмотрение.
В ответ он воскликнул с такой радостью, словно именно этого ответа ждал всю жизнь:
— Благодарю вас! Всего доброго, — и положил трубку.
Девушка удивленно спросила:
— Зачем ты ему звонил?
— Ты же слышала. Хотел узнать расписание поезда.
Она пристально посмотрела на меня. Изумление в ее взгляде сменилось озабоченностью. По лицу пробежала тень. Брови сдвинулись на переносице. Внезапно она заговорила с патетикой в голосе:
— Я поняла. Поняла, что ты задумал.
— Что ты поняла?
— Этот звонок все объяснил. Ты считаешь, что я до сих пор работаю на него. Думаешь, это он направил меня к тебе и велел сообщать ему о каждом твоем шаге, так?
Я покачал головой:
— Ничего подобного.
— Нет, я знаю, что права. Ты подозревал меня. Подозревал, что я по мобильному сообщаю ему, шаг за шагом, обо всем, что здесь происходит. Именно поэтому ты попытался перехватить инициативу.
— Кстати, если уж речь зашла о мобильном, это твой телефон?
— Мой. Не хотела, чтобы отец слышал мои рабочие разговоры, вот и купила. Теперь я все поняла. Ты подозревал меня. Я и не думала, что ты такой недоверчивый. Да ты просто трус!
— Может, я и трус, но ты не права. А в качестве доказательства — обрати внимание, я ни слова не сказал о Киото. Тем не менее, он знал, куда я направляюсь. Как минимум, он явно не ждал твоего сообщения.
— Но разве ты не попытался это проверить?
Я молчал.
Она тоже молча смотрела на меня. В глазах тот же диковатый блеск, который я заметил еще во время нашей первой встречи. Я понимал, что только подолью масла в огонь, и все же было кое-что, о чем я не мог не сказать:
— Я хотел бы внести поправку в мое предыдущее заявление.
— Что?
— Я сказал, что дам тебе пару дней, но теперь прошу тебя покинуть мой дом завтра же. Я передумал. Будь добра срочно найти квартиру.
Как я и ожидал, ее взгляд обжег меня пламенем. Она медленно, пугающе медленно покачала головой:
— У меня есть миллион иен. Пока он не кончится, я могу преспокойно жить в гостинице. Кроме того, в любой момент я могу вернуться к работе в фудзоку.
— Тоже вариант.
Не дожидаясь, пока я закончу свою мысль, она встала и направилась вверх по лестнице. Ступени взвизгнули под ее шагами и смолкли. Я закурил «Хайлайт». Дым поплыл по комнате, поднимаясь к потолку.
Через пять минут лестница опять заскрипела. Я оглянулся — Мари успела переодеться. Сумка через плечо, темный пиджак. Словно статуя, она застыла в углу комнаты со скрещенными на груди руками и смотрела на меня. Пламя, сверкающее в ее глазах, наверное, запросто могло бы расплавить свинец.
Она тихо сказала:
— Прощай.
— Куда пойдешь?
— Не твое дело.
Она повернулась спиной. Неторопливо дошла до выхода. Обулась и, медленно обернувшись, снова смерила меня взглядом. Казалось, еще чуть-чуть, и ее глаза меня испепелят. Еле слышно она с яростью выдохнула, словно выплюнула, единственную фразу:
— Бессердечный мерзавец, — и скрылась за одеялом.
Некоторое время после ее ухода ткань продолжала колыхаться. Я опустил взгляд на пол — на татами остались лежать несколько книг Эйко. Некоторое время я тупо смотрел на них, затем лег на спину. В глаза бил электрический свет с потолка. Перед моим внутренним взором встала узкая спина, исчезающая в ночи. Глядя на колеблющийся люминесцентный свет, я чувствовал себя самым настоящим бессердечным мерзавцем.