Дойдя до двери, я сказал:
— Я сам тебе позвоню.
Она стояла и смотрела на меня. Глаза у нее были на том же уровне, что и мои. Если бы она надела туфли на каблуках, то смотрела бы свысока на большинство мужиков.
— Знаешь, я решила.
— Что ты решила?
— Я буду помогать тебе. Приму участие в твоей дурацкой игре.
— Лучше не стоит.
— Почему?
— В этой игре от дилетантов сплошные проблемы.
Я вновь увидел, как в ее глазах вскинулось пламя гнева.
— О чем ты?! Когда мама пришла к тебе, ты молча дал ей кров, даже уговаривать не пришлось. А теперь дочь обращается с элементарной просьбой — стать твоим партнером по собственной воле, — а ты отказываешься.
— И где логика?
— Да что ты знаешь о логике? В большинстве случаев, если ты будешь действовать вместе со мной, то вызовешь меньше подозрений, чем один.
У меня вырвался вздох. Похоже, судьба у меня такая: проигрывать в спорах с теми, в ком течет кровь Эндо. Но в ее словах действительно был здравый смысл.
— Хорошо, — сказал я. — Когда мне потребуется помощь, я позвоню. Самое главное — проверь как можно внимательнее квартиру матери. Естественно, не вторгаясь в ее частную жизнь.
— Что за сюси-пуси! Если не вторгаться в частную жизнь, ничего и не узнаешь!
— Ты права, — ответил я.
Она на самом деле была права.
Она ушла вглубь комнаты. Потом снова появилась и дала мне бумажный пакет из универмага.
— Что это?
— Подарок.
По весу и форме я понял: в пакете — две бутылки виски. Я поблагодарил ее и надел кроссовки.
Дверь была приоткрыта. Она сказала вполголоса:
— В твоей истории есть один непонятный момент.
— Какой?
— Зачем он сделал бомбу?
Я покачал головой:
— Я и сам не знаю. Так и не понял за эти двадцать два года.
Она пристально посмотрела на меня.
— И где ты собираешься сегодня ночевать?
— Деньги на ночлег у меня есть. Найду где-нибудь.
— Можешь остаться здесь.
— В этой квартире для меня слишком опасно. Но за приглашение спасибо.
Она все еще разглядывала меня:
— Скажи еще одно.
— Что?
— Ты на самом деле считаешь эти рок-группы шестидесятых, которых было как грязи, круче «Битлз»?
— Круче или нет, не знаю. Я понимаю, что они жалкие копии «битлов». Но до сих пор люблю их песни.
Я закрыл за собой дверь. Ее изумленное лицо осталось за дверью. Спускаясь по лестнице, я подумал о том, что все-таки один раз соврал. Переночевать мне теперь негде. По крайней мере, в тех местах, в которых останавливаются за деньги. Полиция предупредила всех. Я шел под холодным ветром, обдумывая степень риска того или иного выбора. Старался идти, скрываясь во тьме тихих жилых кварталов. С фантазией у меня было туго. Поэтому появилась единственная идея.
Если сесть на линию Одакю, от Уэхары до Синдзюку — меньше пятнадцати минут.
У Западного выхода еще не рассосались толпы белых воротничков. Одиннадцать вечера. У многих лица красные. По пути сюда я не заметил ни одного полицейского. Все как обычно. Через час народу станет меньше. В разгар экономического кризиса пейзаж меняется в зависимости от времени. Я дошел до парка Тюо, здесь атмосфера отличалась от привычной. Но на это имелись свои причины: сбор улик продолжался. Еще и полутора суток не прошло.
Минуя парк по проходу с левой стороны, я остановился в центре городка из картонок. Наклонился перед одним из домиков — квадратной формы, сделан основательно — и позвал:
— Тацу!
Нет ответа. Я позвал еще раз.
Открылась боковая картонная дверь, и показался обладатель роскошной бороды. Потирая глаза, он сказал неторопливо:
— О, Сима-сан. Какими судьбами? В столь поздний час. — Он пристально посмотрел на мое лицо и добавил: — Ну и рожа у тебя.
Я и забыл. Токо не напоминала мне о моих ранах. А в зеркало я в последний раз смотрелся сегодня утром.
— Да так, повздорил немного. Лучше скажи, копы уже приходили?
— Приходили. Целых два раза. В штатском. И о чем они только думают? Откуда у нас, мирных, честных бедняков, возьмутся деньги и желание устроить фейерверк?!
— Ну, у них, наверное, есть свои соображения. Когда они приходили?
— Вчера ночью и сегодня после полудня. Расспрашивали по стандартной схеме, не видели ли мы вчера кого подозрительного. Я ответил: «Кроме меня, здесь подозрительных нет», а они разозлились. Плоховато у них с чувством юмора.
— Значит, после полудня, — пробормотал я и погрузился в размышления. Даже если они решат заявиться сюда снова, запас времени у меня есть. — Послушай, Тацу. У вас не осталось местечка для новичка?
Он присвистнул:
— Что это с тобой? Неужто тут решил перекантоваться?
— Ну да.
— Работу потерял?
— Вроде того. Возьмете к себе?
— У нас новичкам не особо рады. Вон мужики пристроились к нашим домам, понаделали каких-то развалюх, местных обычаев не знают, одни проблемы от них.
— Значит, и мне нельзя?
Он усмехнулся:
— Нет, ты особенный гость. Мой гость. А против того, что я решил, никто здесь возразить не смеет. Так что не стесняйся.
— Тогда, извини, что пристаю к тебе с расспросами, но, может, объяснишь, где набрать картонок и как из них дом сварганить.
— А этого и не надо. У соседей никто не живет.
— Это ты про дедушку Гэна?
— Ага. Дня три назад пропал куда-то.
— А что случилось?
— Перед тем как исчезнуть, он говорил, что нашел хорошую работу.
— На стройку в его возрасте не берут. Интересно, что ему предложили?
— Не знаю. Он не сказал. Но к чему особенно беспокоиться? Может, судьба повернулась к нему. Последнее время холодов больших не было. Или будут сегодня?
Тацу выполз из домика, будто хотел проверить, и повторил:
— Да, сегодня похолодает.
Он прошел несколько шагов, открыл дверь соседнего домика и улыбнулся мне:
— Если дедуля вернется, я сделаю новый дом. А он против такого жильца, как ты, возражать не будет. Облава была пять дней назад, так что в ближайшее время не предвидится.
Я достал бутылку виски из пакета, который дала мне Токо.