— В общем-то да. Я говорил об этом Тацумуре. Это он вам сказал?
— Нет, — с трудом выдавил я.
Усмехаясь, старик посмотрел на свою книгу.
— Судебная медицина?
— Да. Преподавал в университете на севере. Но это было очень давно.
Мне показалось, что меня огрели по голове. Не потому что старик рассказал мне о своей профессии. Тацу знал, что старик — врач. Хотя сегодня утром он разыграл удивление, на самом деле он был в курсе. И, как заметил старик, нарушил правило обитателей городка у Западного выхода. Пусть я и не настоящий бомж, но могу понять, что такое случается нечасто.
Я постарался держаться спокойно:
— Я думал, Тацу — не из тех, кто расспрашивает о прошлом, но, видимо, бывают и исключения.
— Нет, он многое знает не только про меня, но и про других. Например, о владельце домика, в котором вы сейчас живете. Кажется, его зовут Гэндзо Кавахара? Он приехал сюда на заработки из Акиты, [64] но так и не смог вернуться на родину. А сейчас он, вероятно, куда-то уехал. Хорошо было бы, если домой.
Я впервые услышал настоящее имя дедушки Гэна. Гэндзо Кавахара. В первый раз я узнал и о том, что он приехал на заработки. Я шел рядом со стариком и размышлял. Гигантский людской поток двигался по направлению к вокзалу. Я заметил: если идти в противоположную с ним сторону, проходящие мимо нас люди сохраняют большую дистанцию, чем обычно. Я достал из кармана листовку и со словами: «Извините за неожиданный вопрос» — протянул ее старику:
— Вы когда-нибудь видели это?
Старик бросил взгляд на листовку и сказал:
— А-а. Ее принес молодой человек с крашеными волосами. Он пришел вместе с Тацумурой, поэтому я поговорил с ним. Тогда он о многом меня расспрашивал. Но я не интересуюсь религией и подобными организациями.
— Он пришел вместе с Тацу?
— Да. Он потом сказал: «Если вас это не интересует, то и не стоит обращать внимания». Но почему-то тот молодой человек заговаривал только с нами.
— С вами?
— Со стариками. Мне показалось это странным: в последнее время религиозные организации ориентируются на молодежь.
По спине у меня пробежал холодок.
— И когда это было?
— Недавно. Всего недели две-три назад.
— А какими он пользовался фразами, чтобы привлечь вас в свои ряды?
— По-моему, он не старался привлечь нас, а рассматривал наши кандидатуры, кто больше подойдет им. Помню, я еще подумал, специфическая какая-то организация.
— Дело в том, что этот крашеный парень обратился и ко мне, но по другому делу.
— Да? — Старик улыбнулся. — Я читал этот листок, но вряд ли его послание рассчитано на таких, как вы. По-моему, этот крашеный молодой человек совсем не разбирается в людях.
Я опустил взгляд и прочитал несколько фраз из листовки:
— «Давай поговорим с тобой вместе с божественной субстанцией, которая утверждает: ты несчастен, если не можешь превзойти эту реальность». Текст далек от связного, но, несомненно, ориентирован на молодежь. Кстати, господин Кисигава, вы сейчас не сказали: «религиозная организация». Вы назвали ее специфической. А что вы про нее подумали?
Старик остановился, и я вместе с ним. Толпа, стекавшая потоком вниз по направлению к вокзалу, неохотно разделялась на две части перед нами и смыкалась за нашими спинами. Старик нахмурился и сказал, понизив голос:
— Тацумура — хороший юноша. Я обычно не рассказываю о своем прошлом, но он располагает к душевному разговору.
— Хороший юноша, — повторил я. Даже сейчас мое мнение о нем не изменилось. — И что?
— Поэтому я не хотел бы доставлять ему неприятностей.
— Значит, то, что он был вместе с раздававшим листовки сектантом, вы рассматриваете как неприятную для него ситуацию, то есть как его возможную причастность к какой-либо противозаконной организации или лицу? Получается, так?
Старик слабо улыбнулся:
— Логичный вывод. Может быть, так оно и есть, а может, это всего лишь мои личные впечатления.
Он снова пошел, я вместе с ним.
— Но если оставить все как есть, вдруг с Тацу случится что-то неладное? Вы не расскажете мне о своих впечатлениях?
Услышав мои слова, старик остановился и задумчиво посмотрел на меня.
— Скажите, о чем вы подумали? — еще раз спросил я.
Сначала он не решался, а потом сказал сдавленным голосом:
— Похоже, вы с ним в весьма дружеских отношениях. И доверять вам можно. Да?
— К сожалению, я не знаю, как отвечать на подобные вопросы.
— Вы честный человек, — засмеялся старик. Смеялся он чисто и беззаботно. — Хорошо. Мне действительно показалось, что эта организация занимается чем-то противозаконным, как вы подметили.
— А чем именно?
— У вас не возникло впечатления, что текст листовки полон метафор?
— Метафор? То есть иносказаний?
— Совершенно точно. Подтекста.
Я еще раз посмотрел на листовку. Не очень понятно.
— Я не специалист. Не дадите подсказку?
— У Тацумуры была долларовая купюра. Если вы не знакомы с особенностями их мира, эта подсказка окажется для вас слишком сложной. Разумеется, к вам она не имеет никакого отношения, а я сталкивался с подобными делами в суде.
Я видел купюру, которая выглядывала у Тацу из кармана. Он сказал, что это бумажка в один доллар. Я еще раз посмотрел на листовку. На этот раз одно из слов стало принимать смутные очертания, словно тайнопись. Наконец картинка сложилась.
— Надо же, — пробормотал я. — Я тоже слышал о таких вещах. Я прав?
— Вы знали? Тогда вы поняли правильно. Только не осуждайте меня за то, что я не предупредил их. Молодежь не прислушивается к старческим наставлениям.
Я вспомнил картонный дом Тацу с открытой крышей.
— Господин Кисигава, вы знаете, откуда Тацу добывает еду?
— А зачем вам это знать?
— Хочу проверить одну вещь. Если он попал в опасный переплет, я, может быть, смогу ему чем-нибудь помочь. Вполне вероятно, что помощь требуется срочная.
Старик пристально посмотрел на меня, его глаза светились мягким светом.
— Вы подарили мне мясо с рисом. Похоже, вы умеете думать о других. — Вздохнув, он продолжил: — Зона действий Тацумуры — часть квартала Кабуки-тё. В районе бейсбольного тренировочного центра, к востоку от больницы Окубо. Он сказал мне об этом, когда показывал тот район.
— Я очень вам благодарен, — сказал я и спросил: — Извините ради бога, а сколько вам лет?