— Хм, чистый терроризм, да? Как ты это понял?
Я ничего не ответил, и Кувано продолжил:
— Ладно, можешь не говорить. Суд не признал его требований моей экстрадиции. Если бы дело происходило сейчас, результат мог бы быть иным. Влияние бюджета Японии, выделяемого на помощь развивающимся странам, очень велико. Но в те времена ситуация отличалась от нынешней. И у маленькой страны была своя гордость. Тогда Миядзака перешел к другим требованиям: наказание по всей строгости. Вмешательство во внутреннюю политику страны. Как ни странно, его требования в конце концов были выполнены. Доказательств не существовало, но Миядзака выступил в суде с показаниями о взрыве семьдесят первого года в Японии. Меня признали террористом. И отправили в тюрьму для политических преступников. В тюрьму, в которую, как говорили, можно войти, но из которой нельзя выйти. В ней содержали и обычных убийц. Вот такое местечко. Конечно, в Японии об этом ничего не известно. Как и обо мне. Но я набрался опыта в весьма интересных условиях. — Кувано продолжал улыбаться. Улыбка застыла на его лице, будто приклеенная. Не меняя выражения лица, он сказал: — Кикути, ты что-нибудь слышал об электрическом ящике?
— Об электрическом ящике? А что это такое?
— Приспособление, с помощью которого надзиратели пытают осужденных. Ты понимаешь меня? Надзиратели. Пытать-то нет никакой необходимости. Они так развлекаются. Электрический ящик — шириной метр с небольшим, высотой в человеческий рост. Еле-еле влезаешь в него стоя. Одна стенка у него стеклянная, так что снаружи видно, что происходит в ящике. Тебя запихивают в него, а по стенкам пускают ток. Второй электрод подсоединяют к твоему члену. Поэтому пошевелиться, даже чуть-чуть, невозможно. Но от усталости тело начинает пошатываться. И ты касаешься стенки. В это мгновение включается ток. Такую боль может представить только тот, кто испытал ее на себе. К тому же, как ни странно, несмотря на эту дикую боль, член встает. А надзиратели ржут. Я поразился человеческому воображению, которое способно даже пытку превратить в развлечение. Без всякой иронии. Это же надо придумать такое приспособление. Меня запихивали в этот ящик раз в три дня на десять часов.
Я молча смотрел на Кувано. На его лице по-прежнему оставалась мягкая улыбка. Может быть, пролетевшее время мы все-таки поделили не поровну. Наверное, у каждого из нас было свое время. Я не сводил с него глаз.
Кувано сказал:
— Конечно, пыткой дело не ограничилось. Сама тюрьма жила по законам джунглей. Я был слаб и тщедушен, и многие из обитателей тюрьмы насиловали меня. Видимо, одно из благодеяний, подаренных мне Миядзакой.
Наконец мне стало понятно, что связывало Миядзаку и Кувано. И я спросил:
— Тебе удалось оттуда сбежать?
— Да, я сбежал. Я понял, что смогу выжить там года два, не больше. На второй год я сблизился с самым страшным из заключенных. Стал его официально признанным любовником. Я стал подговаривать его убежать вместе. Короче, он убил несколько надзирателей, и мы сбежали. Разумеется, став свободным, я пристрелил своего любовничка.
— Сочувствую, — сказал я. — Может, ты в моем сочувствии и не нуждаешься, но я сочувствую тебе. Но какое это отношение имеет к тому, что ты сделал?
— Еще немного послушаешь меня? — спросил Кувано. — В столице той страны я раздобыл себе новые документы на эмигранта японского происхождения. Никаких сложностей. Ведь когда-то Япония преследовала своих граждан, вынуждая их эмигрировать. Но, хлебнув горя, я хотел жить как обычный человек. Нехорошо было с моей стороны по отношению к тебе, но в Японию я больше возвращаться не собирался. Одна местная девушка влюбилась в меня. Ее семья попросила меня жениться на ней. Я не смог отказать. Взял фамилию жены. Ее отец был влиятельным человеком. Обладал властью большей, чем у президента. Но, наверное, ты можешь предположить, каким образом в Южной Америке в те времена получали такую власть.
— Добившись успеха в выращивании и переработке листьев коки, а также создав наркоторговый картель.
— Именно. Похоже, работая барменом, ты тем не менее остаешься в курсе происходящего в мире.
— По-моему, ты потерял то же, что и я.
— Что потерял?
— Не знаю. Но раньше ты никогда не позволял себе такого уничижительного тона но отношению к разным профессиям.
На мгновение мне показалось, будто тень пробежала по его лицу. Он сказал, покачав головой:
— Может, ты и прав.
— Что касается кокаина, то я не много знаю о других странах. За последние несколько лет проблема с наркотиками в Америке широко обсуждается СМИ. На глаза мне попалась статья о Колумбии. Во втором по значению городе находится Медельинский картель. Название этого синдиката я видел много раз. Известно мне и имя его босса — Эскобар. Читал я и о том, как были раскрыты планы взорвать тюрьму, где он содержится.
— Да. Пабло Эскобар. В Медельине есть еще несколько влиятельных личностей, которые являются главной мишенью для федерального агентства США по борьбе с наркотиками. В третьем по величине городе Колумбии, Кали, есть повстанческая организация, которая замышляла взорвать тюрьму. Противостоять этим парням способен только мой тесть. В его стране производство кокаина поставлено не на столь широкую ногу, как в Колумбии, но механизм отлажен. А что касается противостояния правительству, то он связан и с повстанцами левого крыла, к которым я принадлежал. Скорее даже составляет с ними одно целое. Для них финансовый вопрос очень важен. Я вошел в семью, стал влиятельным человеком. Незаметно превратился из террориста-одиночки в того, кто отдает приказания тысячам. Однажды неподалеку от меня взорвалась бомба: за мной охотилась небольшая группа повстанцев. Я выжил. Но у меня аккуратненько оторвало правую руку. Перед тем как потерять сознание, я приказал своим подчиненным сохранить ее. Наверное, подумал подсознательно: а вдруг когда-нибудь пригодится. Мечтал, что смогу использовать ее, как сейчас.
Я вспомнил картину взрыва. Как на чьей-то ноге, будто нелепая шутка, лежала оторванная рука с куском оголенной кости.
— Твоя мечта осуществилась, — сказал я. — Правда, пришлось принести в жертву одного старика. Но ты вернулся сюда не только из-за этого.
— Конечно. Причин было несколько. Ты и сам, наверное, догадываешься.
— Одна — создание организации, занимающейся контрабандой наркотиков. Естественное желание развивать бизнес.
— Да. Япония остается последней девственницей. Знаешь, какое количество кокаина было конфисковано здесь в прошлом году? Всего лишь тридцать один килограмм. В Америке за один раз находят тонны. Привозят в двадцать раз больше, но все равно с точки зрения масштабов производства — это кустарный семейный бизнес. Возможности японского рынка завораживают. Конечная цена в четыре-пять раз выше, чем в Штатах.
— И здесь появляется клан Эгути, да?
Кувано кивнул:
— Я искал крупного партнера. Но когда узнал, что нынешний глава клана — тот самый мальчишка, я был поражен. Разобравшись, кто есть кто, мы очень быстро договорились. В нем течет кровь настоящих якудза. Он умеет быть благодарным. И к тому же способен принимать рациональные решения. Наши интересы идеально совпали.