— Твой багаж прибыл, — сообщил Йейн.
Хейвен даже не стала смотреть на свой чемодан.
— Мне не разрешено открывать дверь? — сердито спросила она, когда они остались наедине.
— Просто мы должны быть осторожны, — пояснил Йейн. — А теперь давай позавтракаем, и нам пора. У нас очень много дел.
Позавтракав, Хейвен надела легкое летнее платье и следом за Йейном поднялась по лестнице на крышу маленького дома.
— Так мы сюдасобирались?
На крыше была устроена очаровательная площадка. Два деревянных шезлонга были повернуты на запад — наверное, для того, чтобы любоваться закатом над Гудзоном. В кадках росли деревья, они слегка раскачивались на ветру, на лепестках цветов сверкали капельки воды. Дорожный шум доносился сюда легким, еле слышным гулом. И хотя Хейвен и Йейна могли прекрасно видеть тысячи людей из окон высоких домов, ощущение было такое, словно они здесь совсем одни.
Йейн подвел Хейвен к краю крыши.
— Посмотри вниз. Только не упади.
— А мы кого-то ищем? — спросила Хейвен.
— Любого, кто выглядит так, будто ему здесь не место, — сказал ей Йейн.
— Не понимаю.
— Папарацци, — объяснил Йейн. — Иногда они тут пасутся. Стоит кому-то из них заснять нас вдвоем, и эта фотка мгновенно появится во всех блогах по стране.
Хейвен нахмурилась. Даже она знала, что не любовная жизнь Йейна так влечет к себе фотографов. Если их боссы и посылали их сюда, то только из-за Джереми Джонса.
— Так ты поэтому не хотел, чтобы я открыла дверь? Ты опасаешься папарацци?
Йейн наблюдал за улицей. По его лицу трудно было догадаться о его чувствах.
— Я же сказал: просто мы должны быть осторожны. Сейчас все жаждут моей крови, а я не хочу втягивать в это тебя.
Хейвен обвела взглядом окрестности. Мощеная улочка была пуста. Перед общежитием Нью-Йоркского университета стояла группа студентов. Мужчина с портфелем ловил такси.
— Ну… я не вижу никого подозрительного.
Йейн не сводил глаз с улицы.
— В том-то и беда. Порой действительно ничего подозрительного не видишь. Они большие мастера камуфляжа.
— Но как же можно избегать людей, которых даже не видишь?
— Как далеко ты можешь прыгнуть? — спросил Йейн, указав на просвет между их домом и соседним.
— Ты шутишь, — сказала Хейвен.
— Вовсе нет, — заверил ее Йейн с улыбкой. — Даю слово: это совсем не так страшно.
Они подошли к краю. От соседней крыши их отделяло расстояние в четыре фута.
— Ты просто дурак набитый, если думаешь, что я смогу перепрыгнуть, — решительно проговорила Хейвен.
Йейн поцеловал ее.
— Я просто в восторге от этих твоих южных словечек, — сказал он, отстранившись. — Но только, пожалуйста, не говори мне, что тебя успели превратить в трусливую красотку. Раньше ты таким занималась просто для развлечения.
— Ну уж нет! — возмутилась Хейвен. — Ничего такого я не делала.
— Ну, может быть, не делала. Но я не припомню, чтобы ты так канючила и жаловалась. Просто попробуй.
Он отступил на несколько шагов, разбежался и полетел над просветом между домами. Приземлившись на соседнюю крышу, он протянул руки к Хейвен. Она раздраженно мотнула головой и дала Йейну знак отойти в сторону. А потом задержала дыхание и прыгнула. В следующую секунду она оказалась рядом с Йейном — взволнованная, радостная и готовая к следующему прыжку.
Одолев крыши еще трех домов, Йейн и Хейвен добрались до конца улочки. Они спустились по пожарной лестнице и оказались в маленьком дворике с выходом на улицу. На углу Университетской площади и Восьмой улицы их ждал серебристый «Мерседес». Они проворно уселись в машину, не успев привлечь ничьего внимания. Правда, несколько студенток ахнули и начали возиться с камерами мобильных телефонов, но Йейн и Хейвен уже умчались прочь.
* * *
Пятнадцать минут спустя машина свернула в Мидтаун-туннель, проложенный на большой глубине под Ист-ривер. Йейн и Хейвен уносились все дальше и дальше от острова Манхэттен.
— Ты везешь меня в Квинс? — спросила Хейвен, заметив указатель на выезде из туннеля.
Йейн театрально надул губы.
— Тебе не нравится Квинс?А раньше ты его считала самым романтичным из районов Нью-Йорка. Ну-ка, иди сюда. — Он притянул Хейвен к себе. — Вот так-то лучше. Развяжи, — сказал он и указал на широкую полосу ткани, служившую поясом летнего платья Хейвен.
— Прошу прощения? — со смехом проговорила она.
— Сними, — настойчиво сказал Йейн и развязал узелок на поясе. — А теперь закрой глаза. — Хейвен послушалась. Йейн завязал ей глаза матерчатым поясом. — Не подглядывать, — приказал он, притянул ее ближе к себе и поцеловал в макушку.
Хейвен прижалась к его груди. Ее рука случайно легла на его бедро, и она сама удивилась тому, что не отдернула руку. «Мой, — подумала она и осознала, что прежде никого не называла „своим“. — Как далеко это может зайти?»
Машина остановилась. Водитель открыл дверцу. Йейн снял повязку с глаз Хейвен и помог ей выйти из машины. Они стояли на взлетной полосе, а перед ними стоял самолет.
— Познакомься с нашим личным самолетом, — сказал Йейн.
Хейвен не смогла сдержать улыбку.
— Ты меня похищаешь? — спросила она.
Йейн, похоже, не знал, как ей ответить.
— Я думал, ты полетишь со мной по своей воле.
— А мы далеко полетим? — спросила Хейвен.
— Это зависит от того, как ты понимаешь слово «далеко».
Судя по всему, он был немного разочарован тем, что она не прыгает от радости.
— Может, мне имело смысл захватить хотя бы смену белья? — нервно пошутила Хейвен.
— Мы для вас захватили кое-что, — сказал водитель. Вынул из багажника два чемодана и загрузил в самолет.
— А паспорт? — спросила Хейвен.
— Ну уж за это не переживай, — успокоил ее Йейн. — Паспорта — это для публики. Я своим уже много лет не пользуюсь.
Хейвен поднялась по трапу, вошла в салон самолета, села в одно из мягких кресел с бархатной обивкой и щелкнула пряжкой ремня безопасности. Страшно ей стало только тогда, когда самолет взлетел. Прошло всего-то двенадцать часов после первого поцелуя, а она уже летела неведомо куда с человеком, подозреваемым в убийстве. И не в одной жизни, а в двух. «Все происходит слишком стремительно, — подумала Хейвен. — Я веду себя необдуманно. Лечу сломя голову, и вот попала в ловушку. Если случится что-то ужасное, мне некого будет винить, кроме себя самой».
За иллюминатором в просветах между белыми облаками была видна поверхность сверкающего синего океана. Они летели на восток, через Атлантику.