Он нашел остальных в Полумесяце Зарождающихся Столетий и сел рядом с ними, поставив на стол полное блюдо.
— Хотелось бы послушать декламацию или, быть может, посмотреть театральное представление, — сказал он, прежде чем снова набить рот едой. — Что-нибудь волнующее, драматичное и, возможно, слегка чувственное.
— В Куполе Бессердечных Зим дают «Свидание» Аэйстиана, — сообщила ему Элиссанадрин, наливая себе из графина с летним вином, который принес на стол Архулеш.
— Слишком высокопарно, — ответил Корландриль.
— В Зале Нескончаемых Трудов будет «Плетение филиграни», — предложил Архулеш, с намеком переводя взгляд с Корландриля на Элиссанадрин. — Возможно, вы вдвоем могли бы пойти.
Корландриль поразмыслил над этим минутку, но отбросил эту мысль. Ему не хотелось отвлекаться во время первого тесного общения с Элиссанадрин. Чем больше он об этом думал, тем менее привлекательной становилась для него мысль о физической близости с его спутницей.
Он покачал головой.
— Мы могли бы погонять на скайраннерах вдоль Изумрудного Пролива. Мне всегда хотелось это попробовать, — предложила Элиссанадрин.
Корландриль вздохнул.
— Это вовсе не так опасно или захватывающе, как выглядит со стороны, если у тебя есть хоть какой-то опыт управления небесным катером.
— Не собираюсь больше терять на это время, — заявил, вставая, Архулеш. — Ясно, что вас не привлекут мои предложения. Наслаждайтесь летним вином.
— Постой! — воскликнул Корландриль. — Я уверен, мы что-нибудь придумаем. Просто хочу найти чего-нибудь, чтобы убить время.
Все, кто находился в пределах слышимости, повернулись к Корландрилю. В Полумесяце Зарождающихся Столетий воцарилась напряженная тишина.
— На что вы все пялитесь? — проскрежетал Корландриль, сердито поднимаясь на ноги. — Неужели никто из вас не мучился от преходящей скуки, которую никак не унять?
Его локоть сжали тугой хваткой, и Корландриль почувствовал, что его тянут вниз, на скамью.
— Нельзя так говорить! — прошипела Элиссанадрин. На лице у нее явно читались гнев и потрясение.
— Дело в моем тоне? Я слишком громко это сказал?
Теперь лицо Элиссанадрин выражало недоверчивость, она дважды открыла рот, но так ничего и не сказала. Корландриль считал свои слова довольно невинными, но опыт, полученный в Куполе Полуночных Лесов, заставил его усомниться в этом. Он воспроизвел в уме несколько последних мгновений.
— Мы могли бы погонять на небесных катерах вдоль Изумрудного Пролива. Мне всегда хотелось это попробовать, — предложила Элиссанадрин.
Корландриль вздохнул, и его губы выгнулись в пренебрежительной усмешке.
— Это вовсе не так опасно или захватывающе, как выглядит со стороны, если у тебя есть хоть какой-то опыт управления небесным катером.
— Не собираюсь больше терять на это время, — заявил, вставая, Архулеш. — Ясно, что вас не привлекут мои предложения. Наслаждайтесь летним вином.
— Постой! — воскликнул Корландриль. — Я уверен, мы что-нибудь придумаем. Просто хочу найти чего-нибудь, чтобы убить.
Вспомнив все до конца, Корландриль был поражен.
— Убить время! — рявкнул он. — Я хочу найти чего-нибудь, чтобы убить время!
Элиссанадрин явно осталась неубежденной. Корландриль собирался было доказывать, что это была невинная оговорка, но не стал этого делать.
Жужжащий клинок Корландриля вскрыл первого вдоль позвоночника от шеи до пояса, окатив аспектного воина кровью и осколками позвоночника, при этом влажные брызги были гармонично озвучены стуком костей.
Это мгновение поистине было приятным. Прежде он помнил только лица, но теперь к нему вернулось и воспоминание об артистизме, с которым он действовал своим оружием. А ощущение… Один лишь намек на него вызвал трепет во всем теле, взбудоражил кровь, обострил внимание ко всем деталям окружающего. Дыхание Элиссанадрин на его щеке и нежный аромат лесных цветов в ее волосах. Жар ее тела. Даже ее кровь, пульсирующая в артериях и венах, струящаяся прямо под кожей.
Какая яркая красная краска из нее получилась бы.
— Мне не нравится, как ты на меня уставился, — сказала она, отшатнувшись от Корландриля.
Вздрогнув, он усилием воли заставил себя сосредоточиться. Встав, он отвесил церемонный поклон извинения и бросился бежать.
Храм Смертельной Тени не приветствовал возвращения Корландриля. Он опробовал все входы, о которых знал, и ни один из них не открылся при его приближении. Даже Бесконечный Круговорот отказывался признать его присутствие. Не понимая, что это предвещает и что предпринять дальше, Корландриль вернулся к главному входу и забарабанил кулаком по двери.
— Это ты сделал, Кенайнат? — спросил он, и его голос отдался холодным эхом на подъездной дороге.
В ответ последовала тишина, и он, разозленный и беспомощный, простоял там некоторое время. Когда он уже собирался было уходить, дверь отворилась, открыв его взгляду Кенайната в доспехах и шлеме.
— Тебя здесь не ждут, я — экзарх этого места, твой храм — где-то в другом месте.
Голос Кенайната был ровным, лишенным эмоций. Корландриль сделал шаг вперед, но остановился, когда экзарх поднял клешню.
— Я принадлежу к этому храму! Ты не можешь выкинуть меня.
— Ты потерял свой путь, ты должен найти свой храм, такова традиция. Путь кончается для тебя, Кхаин забрал твою душу, ты — экзарх.
— Вздор! — Корландриль издал резкий смешок. — Экзархами не становятся после двух сражений. Это нелепо.
— Твое путешествие было коротким, но сейчас оно завершено, и ты должен это принять. Есть другие храмы, пустые и без вождя, один из них позовет тебя. Так же, как это было со мной, как это было во всеми нами, теми, кто попал в ловушку на Пути. Мы еще встретимся, но не как мастер и его ученик, но как двое равных.
— Э…
Дверь, прошуршав, закрылась, оборвав резкий ответ Корландриля. Он привалился к стене, сжав голову руками. Для него это было лишено всякого смысла. Он едва сделал два шага по Пути Воина. Он никак не мог угодить в ловушку. Что-то пошло не так, но он — никакой не экзарх.
Сделав глубокий вдох, Корландриль выпрямился и сжал кулаки. Он не примет этого без борьбы.
Сделав несколько шагов от двери, он остановился. Его стремление к полной самореализации становилось все сильнее. Чем больше он сражался со своей судьбой, тем жестче становилась ее хватка. С чем же он бьется? С самим собой? С Тирианной? С Арадрианом? Его страсть к противостоянию бессмысленна. Апатия, наполнявшая Корландриля после возвращения с битвы против людей, изводила его. Неужели это — навсегда? Избавится ли он когда-нибудь от этого аморфного чувства, которое пожирало его?
Кенайнат прав. Корландриль жаждал той пляски между жизнью и смертью больше, чем чего бы то ни было в своей жизни — лести, признания, самопробуждения, все это просто ничтожно в сравнении с тем, как приливает кровь в битве, и истинным наслаждением — сразить врага и добиться победы.