На мою шпильку никто не отреагировал. Я пробежал глазами счет. Он был составлен не по общепринятой форме, но включал в себя все пункты, которые я собирался им перечислить:
Я, нижеподписавшийся Тальбо Жан-Люк, инспектор налогового управления Государственного казначейства, настоящим письмом сообщаю, что такого-то числа воспользовался ночлегом и питанием в замке Гренан, вследствие плохих погодных условий, повлекших за собой невозможность использования моего автомобиля. Расходы, связанные с моим пребыванием (питание, за вычетом обслуживания, стирка постельного белья и чистка одежды, а также стоимость необходимых моющих средств и энергозатраты) составляют 55 Евро, каковую сумму я обязуюсь возместить принимавшей стороне.
Вынув чековую книжку, я с невинным видом спросил, на чей счет должен выписать чек. Тем самым, я расставлял своим хозяевам двойную ловушку: если это будет счет ОТН замка Гренан, его руководители de facto окажутся в положении людей, которые приняли у себя гостя за плату, не имея соответствующей лицензии; если же мне назовут счет Green War, значит, эта фирма пополнит свою кассу суммой, полученной от частного лица, что при ее статусе недопустимо.
И я повторил тоном простачка:
— Так на какой счет?..
— На счет Государственного казначейства, — ответил Пикар-старший, дожевывая свой бекон.
Мое перо застыло в воздухе. Поистине, эти люди выглядят еще безумнее, когда стараются сойти за нормальных. Просить налогового инспектора выписать чек на счет вышестоящей инстанции — уж не сон ли это?!
— У нас тут не ресторан и не меблированные комнаты, — сухо уточнил его сын. — Поэтому в благодарность за наше гостеприимство вы вносите деньги в пользу местной деревенской школы, а данный вид пожертвований подпадает под юрисдикцию Государственного казначейства. Мэрия Гренана пришлет вам квитанцию с подтверждением присланного взноса.
— Благодарим вас за щедрость! — протрубил Виктор Пикар.
— И удачного дня! — заключил Джонатан Прайс, целуя в лобики своих племянниц.
Все трое мужчин собрали свои вещи и вышли из столовой в разные двери. Я глядел вслед, не зная, что и думать об их сегодняшней холодности, — так любовника обескураживает утренняя стыдливая сдержанность женщины, с которой он только что провел бурную ночь. Но больше всего меня уязвило то, что я почувствовал разочарование.
Какую цель они преследуют? Поставить меня в дурацкое положение, дискредитировать в собственных глазах, опорочить перед моим начальством? Внушить мне, что разговор с мертвой — вполне обычное дело, и довести тем самым до умопомешательства? Не стоит обольщаться: прошлой ночью я принял участие — пассивное, но не по принуждению! — в спиритическом сеансе. И пусть шантаж со стороны моих хозяев недоказуем, от этого он не становится менее угрожающим: либо я похороню дело Green War в архиве, либо в этих краях никто уже не будет принимать меня всерьез.
Близняшки искоса наблюдают за мной, подталкивая друг дружку локтями, пока Луи де Гренан, мурлыча песенку, с отсутствующим видом убирает со стола остатки завтрака.
— Еще кофе? — предлагает он.
Я с улыбочкой принимаю предложение, подписываю свое долговое обязательство и прошу его расписаться тоже — под фразой, которую только что незаметно добавил в конце:
«За руководителей ОТН „Замок Гренан“ и ООО „Green War“».
Он беззаботно подмахивает оба экземпляра бумаги и ставит дату. Я благодарю за кофе и прячу один экземпляр письма в ранец. Поскольку Луи не входит в число акционеров и наемных служащих, его подпись, да еще с этой коварной добавкой «за руководителей», ровно ничего не стоит и лишит этот документ законной силы в случае, если данные руководители решат использовать его против меня.
— Только не делайте глупостей! — шепчет мне юнец.
Я недоуменно поднимаю брови, готовый к отпору.
— В каком смысле?
— В смысле Изабо! — хором отвечают девчонки и, переглянувшись, прыскают со смеху.
— А ну-ка, марш в школу, маленькие чудовища! — с притворной свирепостью рычит последний из Гренанов.
Близняшки срываются с места, хватают свои рюкзачки и резво скачут к двери, бросив мне напоследок: «До скорого свидания!» Их гувернер достает ключ от машины и шагает следом; перед тем как выйти, он заговорщицким тоном сообщает мне, что «надежды, внушенные любящей женщине, легко могут быть истолкованы как обещания».
Я ставлю чашку на стол; мне не по себе в этой мрачной трапезной, где я снова оказался в одиночестве. Торопливо — так же, как позавчера, — я беру свой ранец и освобождаю помещение, аккуратно прикрыв за собой двери. Выхожу во двор в ту минуту, когда «Ягуар» семейства Пикаров срывается с места, дыхнув вонью пережаренного масла и выбросив фонтаны мелкого гравия из-под колес. В окне машины с приспущенными грязными стеклами маячат близняшки, они строят мне ехидные рожи и кричат нараспев:
— Жених и невеста! Жених и невеста!
— Заткнитесь! — орет их шофер.
Я одергиваю свой мятый костюм, включаю мобильник и иду напрямик через рощицу, под нежарким утренним солнцем, играющим в каплях на ветках дубов и каштанов, которые отделяют замок от хозяйственных построек. Связь наконец-то восстановилась, и до того, как батарейка окончательно испускает дух, я успеваю послать Коринне емкое сообщение: «Еду!».
Подхожу к бывшим конюшням; вокруг моей Clio стоят три легковушки и фургон Green War. Служащие в зеленых халатах грузят в кузов ящики-холодильники под наблюдением Джонатана Прайса, который не обращает на меня ни малейшего внимания.
Я осторожно стягиваю брезент, которым он вчера накрыл кузов моей машины, сажусь за руль, включаю зажигание. Мотор заводится с полуоборота. Машинально жму на кнопку, закрывающую люк, и тот послушно, с легким знакомым шорохом, становится на место.
Я изумленно пялюсь на квадрат тонированного стекла у себя над головой. Каким это чудом гроза смогла повредить одно-единственное звено электрической цепи, и почему вдруг сегодня оно снова функционирует нормально? Здесь есть только два объяснения: либо эта кнопка была намеренно испорчена вчера днем, либо ее успели починить сегодня утром. Кстати, одно не исключает другого.
Я жму на газ и под вой шестнадцати клапанов резко стартую, обдавая грязью соседние машины. Хватит, я сыт по горло этой атмосферой заговора, в котором участвуют люди, стены, мебель — всё, вплоть до детей и электричества. Качу по аллее, подпрыгивая на ухабах, миную замок, даже не взглянув на донжон, где провел ночь. И изо всех сил внушаю себе, что ничего не чувствую, что мне полностью безразличны эти места, и никаких неприкаянных душ здесь сроду не водилось.
На горбатом мостике, некогда разделявшем Англию и Францию, я нагнал старика Пикара в бежевой куртке «сафари»; великан шел, сутулясь, мерной охотничьей поступью к воротам имения. При виде машины он взмахом трости приказал мне остановиться, и я, сам не зная отчего, послушно затормозил. Он оперся локтем на край открытого окна и заглянул внутрь.