Но меня было невозможно остановить. Мне показалось, что этот боров просто меня пугает. Я ничего не сделала для того, чтобы меня убивать. Я всегда думала, что для убийства нужна причина... Как же я ошибалась. Даже если причины нет, то её всегда можно придумать.
Пока я копалась в замке, я услышала какой-то звук, напоминающий выстрел, и почувствовала, как что-то сильно обожгло моё плечо. Покачиваясь, я всё же смогла распахнуть дверь, вновь услышала тот же звук и почувствовала сильнейшую обжигающую боль, раздирающую мою спину. Я как-то нелепо взмахнула руками и задышала как рыба, которую выбросило на берег.
– Ромка, – прохрипела я, превозмогая дикую боль, но увидев, что на пороге стоит Сашка, бывший охранник моего отца, едва слышно спросила:
– Ты?
– Я.
– Как ты меня нашёл?
Я хотела удержаться на ногах, но не могла. В ушах зазвенело, а перед глазами всё поплыло. Теперь мне уже было всё равно, ответит ли Сашка на мой вопрос. Какая разница, как он меня нашёл. Когда истекаешь кровью, это уже не имеет значения. Мне так хотелось увидеть Ромку...
Прислонившись к стене, я стала сползать на пол. Сашка успел захлопнуть входную дверь и вытащить пистолет, направив его на голого жирного борова. Тот истерично заголосил:
– Я здесь случайно. Я ни при чём. Она первая начала. Она мне всегда за деньги давала, а сегодня я ей целую тысячу баксов отвалил, а она не дала. Я ж по-мирному хотел. По-хорошему. Не на халяву. Она меня вынудила, сама довела. Штука баксов для неё не деньги. Раньше за триста раком ползала.
Пока боров пытался как-то оправдаться за своё поведение, Сашка, не раздумывая, выстрелил ему в голову. Когда боров с грохотом упал, он подошёл ближе и выстрелил ещё раз. Только вот эти выстрелы были совсем другими. Не звонкими, а какими-то глухими. Нетрудно было догадаться, что Сашкин пистолет был с глушителем.
Я лежала на полу, широко раскинув руки, смотрела в потолок и чувствовала, как моё тело наливается свинцовой тяжестью. Рядом со мной сидел перепуганный Олигарх, жалобно скулил и лизал моё лицо своим шершавым языком. Я видела его как-то неясно. Не было резкости. Но я заметила в его глазах слёзы. Мне показалось, что Олигарх сейчас скорбит о том, что всё так получилось. Как-то всё нелепо произошло... Ведь скоро меня не будет, и теперь на всём белом свете он останется совершенно один...
Это было какое-то странное состояние. Я хотела протянуть к нему свои руки, пожалеть, приласкать и успокоить, но не могла. Я ещё никогда раньше не испытывала подобных ощущений. Вроде бы тело моё, руки мои, но они совершенно меня не слушаются. Рядом со мной сел на корточки Сашка. Он отшвырнул Олигарха к стене и закричал:
– Пошла прочь, псина! Не до тебя!
– Не надо, – прошептала я с огромным трудом. – Прошу тебя, не надо. Он хороший.
Глядя на Сашку, я пыталась сфокусировать взгляд и заметила, что его фигуру окружает какой-то ореол. Я смотрела на Сашку и не могла понять, как он умудрился попасть внутрь радуги.
– Ася, ты только не умирай, – проговорил Сашка. – Я отвезу тебя к доктору. Я тебя спасу. Ты поправишься. Ты выживешь, и мы сразу поженимся.
– Только не оставляй мою собаку, – с трудом прошептала я, жадно глотая воздух. – Обещаешь?
– Хорошо, обещаю. Я отвезу тебя к доктору, а потом сюда за ней приеду.
– Даже если я умру, не оставляй мою собаку, – я чувствовала, что у меня не хватает сил даже на шёпот и что я проваливаюсь в какую-то бездну.
– Если ты умрёшь, то на фиг мне нужна эта псина, – доносились до моего слуха слова откуда-то издалека. – Делать мне нечего, кроме как собаками заниматься. Скажешь тоже.
– Нет...
Больше я ничего не слышала и ничего не ощущала. Я провалилась в какую-то пустоту...
А ведь совсем недавно мне казалось, что я только начала жить. Где-то там, теперь уже далеко, остался Ромка. Я думала, что этот роман будет со счастливым концом. Не получилось...
Сначала Ромка был для меня мужчиной на одну ночь, а затем стал мужчиной на всю жизнь... Совсем недавно я думала о том, что это случайный человек в моей жизни, но сердце – не разум. Его невозможно обмануть. Уходя, мне бы так хотелось оставить Роману что-нибудь обо мне на память. Например, моё сердце... И пусть оно уже не будет стучать. Просто мне хотелось бы, чтобы он узнал о том, что оно принадлежит только ему.
В том мире, куда я уйду, не признаются в любви. Там это не принято. Там всё не как у живых. И даже если я возьму мел и напишу о том, что люблю, пойдёт дождь и сразу всё смоет. Там всегда плохая погода и очень часто идут дожди. Там не плачут от счастья взахлёб. Не умеют. Там не принято выражать эмоции. Там холодно, сыро, тоскливо, пасмурно и одиноко.
Эмоции – это реальная жизнь. Ценность ближних мы осознаем только тогда, когда их теряем. Тут каждый сам по себе и каждый вспоминает свою прошлую жизнь. Ведь в ней было так много хорошего. Это понимаешь только тогда, когда умираешь. Как важно жить и быть кому-то нужным. Это награда. Нужно иметь смелость не бояться признаваться в любви, потому что может быть слишком поздно...
Я не успела...
Я очнулась и первым делом ощутила, как пересохло у меня во рту.
– Воды.
Ко мне подошёл седоволосый старец и протёр мои губы мокрым платком.
– Оклемалась. Я же сказал, что выкарабкаешься. Живучая ты. Если оклемалась, значит, будешь жить.
– А где я?
– Далеко. В деревне, у самого леса.
Я попыталась поднять голову и застонала от боли.
– Не гони коней. Не торопись. Ты ещё слишком слаба. Тебе спать надо.
– А где я? – повторила я свой вопрос и оглядела незнакомую мне деревянную избу, на стенах которой висели пучки с сушёной травой.
– В деревне, – ответил старец и принялся вытирать капельки пота с моего лица мокрым полотенцем.
– В какой ещё деревне? – задала я вопрос и вновь провалилась в бездну.
Когда я очнулась, я уже смогла слегка приподнять голову и увидела сидящего за деревянным столом Сашку, который пил водку в гордом одиночестве и закусывал её солёным огурцом.
– Саша, – позвала я его.
– Очнулась!
Сашка встал со стола и подошёл ко мне.