– Шори Камахай-Минаре! Шори Камахай-Минаре!
– Шори Камахай-Минаре! – хором повторили остальные туземцы и, поднявшись на ноги, начали постепенно придвигаться ближе, хотя из осторожности держались полукругом в трех метрах от группы чужаков.
– Что это значит? – спросила Аурелия, поворачиваясь к Золтану Каррасу. – Вы что-нибудь понимаете?
– Ничего, – ответил тот. – Однако они явно принимают вашу дочь за Камахай-Минаре.
– И что сейчас будет?
– Не имею представления. Им с одинаковым успехом может прийти в голову как поклоняться нам, так и пустить нас на бутерброды.
Однако не случилось ни того, ни другого, поскольку Этуко лишь махнул рукой, показывая дорогу. Индейцы поспешно расступились, и через боковую калитку, за которой начинался склон, а на нем растянулась ухоженная банановая плантация, шаман провел гостей на просторную круглую малоку, где было полным-полно самых разных цветов, фруктов и овощей.
– Тека Камахай-Минаре! – несколько раз повторил шаман, кланяясь, словно хозяин постоялого двора. – Тека Камахай-Минаре!
– «Тека» значит «дом», – объяснил венгр. – Это слово мне понятно, потому что оно в ходу у гуаарибов. По-видимому, он нам говорит, что это будет наш дом. Или, лучше сказать, твой дом, ведь совершенно очевидно, что мы, остальные, – твоя свита.
Айза не ответила, лишь слегка улыбнулась туземцу в знак благодарности за гостеприимство и, как только тот удалился, поспешив присоединиться к соплеменникам, повернулась к венгру и сказала:
– У нас никогда не было ничего, что не принадлежало бы остальным членам семьи. А вы теперь член нашей семьи. – Она показала рукой на красивые цветы и аппетитные плоды: – Похоже, нас ждали. Разве не так?
– Так, – согласился Себастьян; он явно был не на шутку встревожен. – Нас ждали, но что делал этот человек, лежа в гамаке, разрисованный таким образом и говоривший таким странным голосом?
– Это не он говорил, – отозвалась Айза, опускаясь на лавку из бамбука, тянувшуюся вдоль всей стены. – Это Ксанан. Я узнала его голос.
– Мертвец? – Когда она кивнула головой, брат добавил: – Ты и правда думаешь, что этот раскрашенный человечек может вступать в контакт с духами?
– Да. Думаю, да.
– Так же, как и ты?
– Наверно, нет, потому что он их ищет, а с мертвыми так: чем больше ты их ищешь, тем меньше находишь. Но мне кажется, что он может мне помочь.
– В обмен на что?
Айза строго взглянула на него:
– Ты всегда спрашиваешь одно и то же. Однако, что бы он ни попросил, я это ему отдам. Слышишь: что бы он ни попросил, – и единственное, о чем я тебя умоляю: не пытайся вмешиваться.
– Ты требуешь слишком многого.
– Возможно, но, если восемнадцать лет я ничего не требовала, думаю, что сейчас имею право требовать, чтобы ты позволил мне дойти до конца. – Она немного помолчала и сказала уже мягче: – Вероятно, скоро я перестану создавать вам проблемы.
– Ты же знаешь, что самой большой проблемой будет, если с тобой что-то случится, – заметила ее мать. – И должна тебе сказать, что впервые в жизни меня возмущает твое отношение. Такое впечатление, что мы тебе мешаем.
Айза взяла мать за руки и, притянув к себе, усадила рядом. Казалось, что это она старшая и говорит с Аурелией, словно та была девочкой.
– Мне жаль, что у тебя возникло такое впечатление, – сказала она. – Потому что я беспокоюсь только о том, чтобы, если со мной что-то случится, вы не чувствовали себя виноватыми. – Она посмотрела на братьев, и в ее взгляде была немая мольба. – Мне необходимо ощущать себя свободной, чтобы принять решение. – Она немного помолчала, обдумывая, что скажет дальше, и наконец добавила: – В «Затерянном мире», книге, которая так мне нравилась в детстве, был рисунок тепуя, на вершине которого жило доисторическое чудовище. Помню, оно мне снилось, и хотя я просыпалась в ужасе, на следующий день опять открывала книгу, потому что точно знала, что только так перестану его бояться. И в результате сделала важное открытие: на самом деле меня пугало не чудовище, а гора, на которой оно обитало.
– Хотелось бы мне тебя понять, – прошептала Аурелия. – Что ты хочешь сказать?
– Я и сама толком не знаю, – призналась Айза. – Но начинаю понимать, что все эти годы меня пугали не мертвые, которые ко мне приходили, а место, где они обитают.
– Твоя собственная голова? – намекнул венгр.
– Возможно, – согласилась Айза. – Конан Дойл считал, что на вершине тепуя могли все еще существовать чудовища, поскольку они миллионы лет были изолированы от остального мира. Мне в детстве нравилось быть не такой, как все, и поэтому я сторонилась окружающих. Думаю, настало время измениться.
– И ты думаешь, что этот разрисованный дикарь тебе поможет? – недоверчиво спросил Себастьян. – Он только заморочит тебе голову, но мы зашли слишком далеко, и было бы глупо не сделать последнего шага. Можешь быть уверена, что я не стану вмешиваться в то, что ты делаешь, как бы мне ни было больно.
Айза повернулась к Асдрубалю:
– А ты?
– Не волнуйся.
– Спасибо. – Она поцеловала руки матери. – Тебя мне не нужно об этом просить; я знаю, что ты это сделаешь. – Она на мгновение прикрыла глаза; вид у нее был утомленный. – А сейчас мне хотелось бы отдохнуть. День был слишком тяжелый.
Спустя пять минут она спала, но не потому, что на самом деле устала, а потому, что ей было необходимо заснуть, чтобы Ксанан пришел и развеял многочисленные сомнения, одолевавшие ее в последние дни.
– Я уже здесь, – сказала она ему, как только он выступил из тьмы и уселся у огня, не выпуская из рук свой лук. – Я пришла сюда, как хотел твой шаман, но не думаю, что он способен объяснить, что ему от меня надо. А ты это знаешь?
Индеец еле заметно кивнул.
– Теперь знаю, – ответил он.
– Можешь мне сказать?
– Пока нет.
– Почему?
– Потому что сначала тебе надо познакомиться с моим народом, а мой народ должен познакомиться с тобой.
– Что им надо знать обо мне?
– Что ты и правда такая, какой они тебя себе представляли, что их мольбы были услышаны… и это не очередная фантазия Этуко. – Он помолчал. – Думаю, они имеют право в этом убедиться.
– А ты сам как считаешь?
– Мы, мертвые, не имеем права высказывать свое суждение. Жить – значит строить догадки. С тех пор как я умер, я знаю, где правда и где ложь, и поэтому не могу иметь мнения.
Айза несколько растерялась, услышав подобное заявление, и не удержалась от замечания:
– Никогда не думала, что яноами способен так себя вести.
– По эту сторону нет яноами или «разумных», только мертвые.