— На самом деле я сказала, что не знаю его фамилии.
Несколько мгновений спустя из-за занавески появился Саймон с парой щербатых чашек, в которых дымился горячий чай.
— «Тэтли». Лучшее, что у меня есть. Зато горячий. — Он протянул чашки Данфи и Клементине и плюхнулся на один из множества стульев, что в беспорядке заполняли помещение. — Итак, — произнес он, потирая руки с видом человека, жаждущего услышать что-то интересное, — что я могу вам сегодня предложить? Душ, совсем как новенький? Вибратор, которым почти не пользовались? Или что-то еще?
— Спасибо, не сегодня. Джека интересует тот профессор… которого пришили.
— Шидлоф?
— Да-да, Шидлоф, — подтвердила Клементина. — Я сказала Джеку, что ты слушал его лекции.
Саймон пристально взглянул на Данфи.
— Значит, вы полицейский?
— Нет, — ответил Данфи.
— Друг семьи?
Данфи покачал головой.
— Просто друг Клем.
Саймон кивнул:
— Да, ведь у нее явно больше друзей, чем у Билла.
Данфи улыбнулся:
— Подозреваю, что так. Но ведь… вы действительно посещали его лекции?
— Да, посещал. Ну и что?
— Я надеялся, что у вас могли сохраниться конспекты.
— Что? От лекций Шидлофа?
— Да.
— Маловероятно. Да если бы они и сохранились, их бы уже забрала полиция. Ведь так?
— Не знаю. А с какой стати?
— Потому что полицейские приходили ко мне. Я удостоился их визита за посещение лекций Шидлофа.
— И они конфисковывали студенческие конспекты?
— Говорили, что собирают информацию. «Информацию о чем?» — спросил я их. «Не твоего ума дело!» — ответили они. Мне преподнесли великолепный урок на тему академических свобод.
— И все-таки, — настаивал Данфи, — вы можете что-нибудь рассказать о его лекциях?
— Что конкретно?
— О чем были лекции?
Саймон взглянул на Клементину, и в глазах его читался вопрос: «Что это за парень?» Клементина пожала плечами, словно хотела сказать: «Давай-давай, делай, что тебя просят».
— Ну… — ответил Саймон, — все было довольно сложно, верно?
— Я не знаю. Меня там не было.
— Зато я был. И все было очень-очень сложно.
— Может быть, ты расскажешь что-то более конкретное, Саймон? — предложила Клементина.
Парень тяжело вздохнул:
— Ну ладно. — Он повернулся к Данфи. — Знаете что-нибудь о Юнге?
Данфи отрицательно покачал головой:
— Очень немного.
— Тогда будет действительно трудновато. Ведь это был не базовый курс, а семинар.
— По Юнгу?
— Он назывался «Разметка поля архетипов» и был посвящен… — Саймон беспомощно взглянул на Клементину, и та весело подмигнула ему. Улыбнувшись, он снова глубоко вздохнул, откашлялся и повернулся к Данфи. — Ладно! — повторил он. — Семинар был посвящен Юнгу. Основателю аналитической психологии. Коллеге Фрейда. Теперь к нему относятся с определенной долей подозрительности за его, как некие критики полагают, несколько неумеренный интерес к volkisch [29] проблемам. Проще говоря, парня подозревают в том, что ему звонили напрямую из бункера. Не говоря уже о том, что ходили слухи, будто он придумывал истории болезней своих пациентов. В качестве примера могу привести историю «Человека с солнечным фаллосом».
— Чью историю?
— «Человека с солнечным фаллосом».
— И кто это такой?
Саймон пожал плечами.
— Псих. Но он не имеет особого значения. По крайней мере для нас. Потому что подробно его историю мы не изучали. Я просто пытаюсь ввести вас в курс дела. Ведь данная тема весьма обширна и сложна. У старика Юнга было множество разных идей: о религии, мифологии, алхимии. О синхронизме.
— Это еще что? — спросила Клементина.
Саймон нахмурился.
— Смысл упомянутого термина состоит в том, что совпадения чаще всего не просто совпадения, а нечто большее, — объяснил Данфи.
— Очень точно! — воскликнул Саймон. — Совершенно верно. Синхронизм есть не что иное, как то, что вы сказали — идея значимого совпадения.
— Именно на эту тему и проводились семинары? — спросил Данфи.
— Нет, — ответил Саймон. — Предполагалось, что они должны были представлять исследование коллективного бессознательного, которое… — Парень снова впал в задумчивость, а пар от его дыхания на холодном воздухе напоминал кучевое облако. Джек уже собирался нарушить молчание, когда молодой человек поднял палец вверх, взглянул на своих гостей и начал цитировать по памяти: —…которое есть… «матрица»… образов и снов, воплощающая… Я надеюсь, вы внимательно меня слушаете, потому что каждое слово здесь — настоящая жемчужина… воплощающая филогенетический опыт всего человечества, соединяющая все со всем и воздействующая на все и вся.
Саймон наконец закрыл рот и улыбнулся.
Данфи кивнул, но на Клементину познания Саймона не произвели ни малейшего впечатления.
— Но что же это все-таки такое?
Саймон вздохнул, академический энтузиазм уже начал оставлять его. Подумав, он сказал:
— Все равно как Интернет, только без рекламы. Или можно описать его как большое облако идей и образов, но очень больших идей и очень ярких образов, которые способны тебя по-настоящему завести. И они находятся одновременно повсюду и нигде. А модем встроен тебе в затылок. Главное отличие состоит в том, что не ты подключаешься к коллективному бессознательному, а оно подключается к тебе.
Клементина улыбнулась.
— Я так и думала, — сказала она. — И всегда в это верила.
Она сидела рядом с Данфи в стареньком кресле, скрестив ноги, наклонившись вперед и подставив лицо холодному ветру. Правой ногой Клементина выстукивала какой-то ритм, возможно, просто для того, чтобы согреться.
— Ну а теперь давай, открывай! — Она повернулась к Данфи.
— Что открывать?
— Бумажник. Ты обещал мне куртку. Так что выкладывай.
Данфи скорчил гримасу, сунул руку в задний карман и протянул ей бумажник.
— Я только на минутку, — сказала она. — Я знаю тут одно место.
С этими словами Клементина поднялась, повернулась на каблуках и вышла. Данфи с Саймоном наблюдали за ней, пока она не повернула за угол, а затем возвратились к главной теме разговора.
— На чем мы остановились? — спросил Саймон.
— На том, что оно подключается к нам, — ответил Данфи.