— Полагаю, если это случится, кому-то придется помочиться на них, чтобы разъединить.
— Твоя фантазия похожа на извращение.
— Ты так думаешь?.. Итак, мораль сей басни какова?
— Не бегать по Арктике нагишом. Не открывать кожу. Не выпрыгивать из костюма. Помнить, что снаружи — ледяная пустыня. Ад с потухшим пламенем.
— Именно так ты воспринимаешь этот мир?
Он взглянул на Хэнли и подергал за ее полярный костюм, проверяя надежность креплений.
— Нет.
— А какой тебе кажется Арктика?
— Умиротворенной. Тихой.
— Джек, прежде чем мы выйдем наружу, я хочу, чтобы ты выслушал мои наставления по поводу выживания. Возбудитель, за которым я гоняюсь, в чертову уйму раз опаснее, чем лед, ветер и вода, вместе взятые. Если мы столкнемся с ним, то скорее всего погибнем. Уговора сопровождать меня к полынье не было. Ты можешь отказаться. Подвергаться смертельному риску — мой долг, а не твой.
— Я знаю. Но мне нравится твоя компания.
— А мне — твоя. И я готова выполнять твои указания относительно ветра, снега, льда и всего остального. Однако когда мы выйдем к полынье, ты должен слушаться меня. Мы не можем пользоваться в данных условиях привычными приборами, потому именно я буду отбирать необходимые образцы. Если мы будем ловить животных, позволь мне самой управляться с капканами. Я не хочу, чтобы ты прикасался к чему-то незнакомому или к зверю, который выглядит больным. Если мы найдем мертвых особей, и в особенности птиц, не смей их трогать. Договорились?
Нимит согласно кивнул. Выведя Хэнли на дорожку, он сказал:
— Не опускай щиток шлема. Осторожнее, перил нет; поскользнешься — вниз ехать долго.
Спустя мгновение Хэнли прохрипела:
— Словно вдыхаешь лезвия бритв. Фу!..
Уголки губ и кончик носа у нее начали покрываться льдом.
Нимит извлек из картонной коробки ртутный термометр и щелкнул рукой в перчатке по стеклу. Оно рассыпалось на мелкие кусочки и разлетелось по ветру. В руке у Джека остался ртутный стержень.
— Все ясно, — прошипела Хэнли.
Одно веко у нее заледенело и не поднималось, легкие горели. Сигнальный огонек костюма замигал красным.
— У меня зажегся сигнал тревоги, — сообщила она.
— Закрой лицевую панель, — разрешил Нимит.
Хэнли моментально выполнила приказ. В правом глазу все стало белым-бело. Лицо увлажнилось от растаявшего льда.
Когда зрение вернулось, из носа закапало. Хэнли чихнула. Щиток быстро очистился, и сигнальный огонек позеленел.
— Хорошо, — произнес Нимит, приблизив свой щиток к ее. — Тебе необходимо помнить одну широко известную истину. По-иннуитски она звучит так: айякнак.
— И что это означает?
— Иногда можно оказаться в дерьме.
Нимит настоял на том, чтобы перед выходом в поле Хэнли употребила максимальное количество калорий. Хэнли, в слаксах и темно-синем свитере, причесалась пальцами и отправилась в столовую.
Продвигаясь в очереди за ужином, она заметила Феликса Маккензи, устроившегося на привычном месте, у окна. Издали казалось, что директор сидит на улице под громадным вишневым деревом.
С Маккензи беседовал, энергично жестикулируя, какой-то русский. Его немецкий коллега медленно качал головой, выражая несогласие. Эмиль Верно, слушая русского, делал пометки в записной книжечке. Директор же внимал собеседнику вполуха. Он то перекидывался репликами с проходящими мимо сотрудниками, то кивал в ответ на приветствия. Хэнли с улыбкой наблюдала за тем, как Джек Нимит, сообщая что-то Маккензи, держал руку у него на плече. Узревший эту сцену Саймон Кинг развернулся и выскочил из столовой. «Не лучшим образом уживается с людьми», — констатировала Хэнли.
Маккензи призывно замахал ей, попросив извинения у окружающих, те удалились. Хэнли села за столик директора.
— У вас есть все необходимое для экспедиции? Джек ведет себя хорошо? — поинтересовался Маккензи.
— Вполне, — ответила Хэнли, несколько растерявшись. — Все трудятся самоотверженно.
Маккензи слегка кивнул:
— Отлично. А как все-таки с Джеком? Слышал, у вас роман?
Хэнли потупилась:
— Наверное, в подобных обстоятельствах не стоит рассчитывать на невмешательство в личную жизнь.
— И не мечтайте, — подтвердил Маккензи. — Похоже, он относится к вам серьезно.
Хэнли отхлебнула кофе и уставилась на прекрасную мрачную пустыню, освещенную фонарями. Слышался рев ветра — редкий на станции звук.
Маккензи отбросил игривый тон:
— Джек много значит для меня, для всех нас здесь. Мы не хотим потерять его. — Директор на секунду-другую погрузился в изучение собственной ладони. — Пребывание на «Трюдо» немного напоминает путешествие на корабле или трансконтинентальном поезде — вы выпадаете из привычной жизни. Когда придет весна и восстановится сообщение с внешним миром, вы можете взглянуть на происходящее зимой по-иному. Откровенно говоря, редко кому удается сохранить завязавшиеся здесь отношения. Впрочем, как и браки на Большой земле.
— Вы судите по собственному опыту? — спросила уязвленная Хэнли.
— К тому времени, когда я был готов вернуться к нормальной жизни, моя жена скончалась. Поэтому я остался здесь. Мне некуда уезжать.
Увидев его скорбь, Хэнли пожалела о своей резкости. Быть может, он искренне желал добра ей — и Джеку.
— Простите, — сказала она.
— Не переживайте. Мне здесь нравилось. Если бы только я мог разделить эту жизнь с ней… А меня никогда не было дома.
— Я понимаю ваши чувства. Мой сын живет с отцом в сотнях миль от меня. Я редко его вижу и теперь начинаю осознавать, что должна встречаться с мальчиком чаще, чем на школьных каникулах.
— Вы говорили, ему десять лет?
— Да.
— Ну, вы вовремя спохватились.
— А вы, доктор Маккензи? Когда спохватитесь вы? Я слышала, многие подумывают о том, чтобы уехать по окончании сезона, после…
Маккензи явно задела весть о том, что коллеги смазывают пятки. Он помрачнел.
— Тогда я с ними. Мне предложили место директора Арктического национального заповедника. Впрочем, я сомневаюсь, что соглашусь. Не думаю, что смогу вынести зрелище катастрофических перемен.
— Вы имеете в виду таяние полярной шапки и повышение уровня воды в океане?
Маккензи вздохнул:
— Увы, все не так просто. — Он промокнул губы салфеткой. — Если шапка растает, пятьдесят восемь тысяч кубических километров ледяной воды вольется в Атлантический океан. По идее она должна будет опуститься ниже теплых вод Гольфстрима, но этого не случится. Арктическая вода чистая, поэтому легкая. Она начнет давить сверху главенствующее течение и буквально задушит его. При компьютерном моделировании ситуации останавливается именно Гольфстрим.