Вот тут Фредерик поёрзал щекой по подушке. И понял чётко: это не подушка! Скорей какой-то несуразный валик из брезента! А значит, надо осмотреться и понять, кто это с утра ему осмелился испортить настроение на весь день. Поднял голову, открыл глаза и… окаменел. Да так с минуту и пялился на всё увиденное.
В левую сторону от него отходила линия низких солдатских кроватей, на которых, кроме матраса и валика, ничего больше из постельных принадлежностей не было. На кроватях спали мужчины, про одежду которых можно было выразиться идентично постельным принадлежностям. А говоря по-простому – совершенно голые! Да! Ещё и лысые! И всё это при освещении тускло горящих, забранных решётками фонарей, прикреплённых к стене.
Фредди, даже не касаясь своей головы рукой, понял по движению лёгкого сквозняка, что она тоже лысая. Тело щупать посчитал лишним: однозначно костюм «В чём мать родила». Стало понятно, кто глушил своим храпом дыхание жены. А именно:
«Кошмары! Мне снятся кошмары…! – после чего взгляд был переведён прямо перед собой. – Оп-па! Ещё один!»
Широкий, метра три, коридор вдоль кроватей оказался занят рядом табуреток у изголовий, на которых лежали стопками комплекты обмундирований, а прямо напротив тоже на таком же табурете восседал военный в форме. Он, в свою очередь, тоже с недоумением пялился на Фредди. Освещения хоть и не хватало, но неприятную, уголовную рожу сидящего типа, обезображенную несколькими шрамами и только слегка прикрытую короткой щетиной, удавалось рассмотреть идеально. Всё-таки он находился в метре, не больше. Глубокие, насыщенные бешеной злобой глаза. Трепетные стенки носа, словно принюхивающиеся к окровавленной жертве. Приоткрытые для ругани губы. Видимый во рту, на четверть отломанный передний зуб. И всё это обрамлено ёжиком колючих волос и сидит на толстенной шее, которая резко переходит в такое же, увитое бугрящимися мускулами тело.
И вот этот кошмар, который вначале показался окаменевшим, вдруг ожил и утробно прошипел:
– Чего это ты не спишь?
И только пытаясь отыскать достойный ответ на такой диковинный вопрос, принц вдруг отчётливо вспомнил о событиях вчерашнего дня. Грохот, попытка побега, падение… Потасовка… Прикрытые глаза от несущегося навстречу им шара гадалки… И даже вновь ощутил боль на лбу от попавшей туда бейсбольной биты.
Наверное, поэтому вздрогнул всем телом и ответил совершенно непроизвольно:
– Не спится…
От такого ответа вояка резко вскинулся, затрясся словно в конвульсиях, а потом грохнул таким смехом, что, наверное, и мёртвые бы проснулись. Но не успели ещё спящие толком открыть глаза, как рявкнула сирена боевой тревоги, вспыхнул яркий свет, а подавившийся смехом вояка исступлённо заорал:
– По-а-а-адъё-ё-ём! Встать и немедленно одеться! Потом замереть у изголовья кровати по стойке «смирно»! Выполня-а-ать! Последние, а также самые ленивые будут наказаны жуткой болью!
Из этого всего Фредерик Астаахарский понял только одно: несомненно, что обращаются не к нему. А вот в чём весь остальной прикол, пока и задумываться не пытался. Попросту в неконтролируемой прострации (отнюдь такое любопытством не назовёшь!) перевёл свой взгляд на проснувшихся мужчин, ожидая, насколько хорошо тут поставлена дисциплина и насколько быстро приказание увитого мышцами горлопана будет выполнено.
После чего изумился ещё больше: никто даже не почесался! Нет, несколько человек всё-таки сотворили данное действо, причём в местах ну совсем не выставляемых на всеобщее обозрение, но сделали они это скорей машинально, ничего не соображая. И уж совсем не «почесались» в смысле деловитого и быстрого исполнения раздавшегося приказа. Тогда как выпученные глаза, нервно двигающиеся головы, отвисшие челюсти и прижатые от испуга (а у кого наоборот – оттопыренные) уши говорили о полнейшем непонимании того, что вокруг происходит. Кто отрешённо поглаживал свои лысые головы, кто сидел и тупо пялился на соседей, кто вообще оставался лежать, чуть привстав, а сосед рядом с принцем так и замер в положении на спине, руки по швам. Могло показаться, что его хватил инсульт.
Между тем уголовно смотрящийся горлопан ещё больше взбеленился, повторяя свой первый приказ, а потом перешёл к угрозам:
– За невыполнение – будете все наказаны жуткой болью! Вста-а-ать!!! – ну и надо было видеть, насколько наплевательски, глубоко индифферентно отнеслись голые мужики и к этой команде. Мало того, лица большинства из них стали покрываться красными пятнами недовольства, а то и бешенства. А пару мужчин попыталась что-то строгое и жесткое сказать в ответ. Горлопан заорал: – «Получите!» – и тут же добавил: – «Единичку»!
Все без исключения голяки с криками извернулись, словно угри не сковородке. Но самое дикое и несуразное, что принц Фредерик тоже ощутил такую страшную боль вдоль спины до самых щиколоток, словно его стеганули раскалённой докрасна медной проволокой. Тем не менее, вопя от боли и подлетев над кроватью на добрых полтора метра, он успел заметить, что точно такое же болевое наказание досталось и смуглому соседу с рядом стоящей кровати. Он точно так же, как все, взлетел, пытаясь непроизвольно ощупать собственную спину, на которой до того лежал, и так же дико орал, как и все остальные.
Звереющий на глазах уголовник разорялся ещё громче:
– Это лишь первое по жесткости наказание! Немедленно одеться и встать у кроватей! Иначе получите по «двойке»!
Фредерик осознал себя чётко, ясно, до малейших деталей, хотя и продолжал корчиться, стоя на матрасе на четвереньках. Он успел рассмотреть несколько новых моментов: направо уже была стена, то есть его кровать была последней в ряду. Ну и то, что смуглый сосед, хоть и умудрился упасть после болевого удара на пол, уже вскочил, оказался возле своей табуретки и резким движением сдёрнул со стопки обмундирования нечто похожее на широкие, чуть ли не футбольные трусы. От большинства остальных коллег по непонятному несчастью неслась слитная ругань, угрозы. Общее количество их оказалось десяток, дюжина от силы. Хотя вначале сдавалось раза в полтора больше.
Тем временем тип продвинулся ближе к центру, метра на полтора. До крайности обозлённому принцу пришла в голову дикая идея:
«Надо этого придурка оглушить! Табуреткой!» – и он прямо с кровати перешагнул изголовье, наклоняясь к единственно доступному предмету мебели, стоящему ближе всего. Это его спасло от второго наказания, потому что было принято за попытку выполнить приказ «одеться!».
– Ах вы, уроды! – возопил неизвестный горлопан. – Не доходит через голову, так получите…
Его крик прервался слаженным воплем, исторгшимся из восьми глоток. И судя по извивающимся, бьющимся об пол телам, боль и в самом деле оказалась намного большей, чем первый раз. Фредди так и замер, заледенев от ужаса, тогда как сосед уже довольно сноровисто надевал на себя довольно плотные, вроде как хлопчатобумажные носки.
– А теперь повторяю последний раз: немедленно одеться и встать по стойке «смирно» у своей кровати! Кто сделает это последним – получит «троечку»! Выполнять!