Отделенная от общего зала комнатка оказалась небольшим баром. Она была освещена гораздо лучше, чем остальное помещение ресторана. Кроме всего прочего, свет исходил от двух больших телевизоров с плоскими экранами, которые показывали один и тот же бейсбольный матч. Звук на обоих телевизорах был выключен. Синеватые отблески экранов придавали бару странную атмосферу, словно он находился под водой.
Голос Фрэнка Синатры исполнял песню «Лучшие времена скоро настанут», немного более громко, чем обычно положено фоновой музыке, так, словно он был распорядителем на этом балу. Было ли так и задумано или нет, но музыка привлекала внимание и поднимала настроение.
Привлекательная женщина лет тридцати или около того – высокая брюнетка в белой рубашке с черным галстуком, в черных брюках и такой же жилетке – стояла в небольшой нише у входа, где был столик, на котором лежала книга заказов, и небольшое удобное кресло.
На губах женщины застыла профессионально-радушная улыбка.
– Добрый вечер, – сказала она, – меня зовут Джулия. Вы ждете компанию?
– Нет, я буду одна, и мне хотелось бы поужинать в зале для некурящих.
– Вы заказывали столик?
Бреннан покачала головой.
Джулия быстро просмотрела книгу заказов, затем сказала:
– Вам придется немного подождать, один из столиков скоро освободится. Если желаете, можете пока посетить бар. Как вас зовут?
– Бреннан.
Женщина записала ее имя в книгу.
– Джулия, возможно, вы сможете мне помочь. У вас работает подруга моей подруги. Ее зовут Лиза Вито. Сегодня ее смена?
Улыбка женщина не изменилась, но глаза стали холодными.
– Подруга вашей подруги? Мисс Бреннан, вы как-то связаны с полицией?
– Нет, – ответила Бреннан, ощущая неловкость и удивление, – я антрополог, если это имеет значение.
Джулия не нашлась, что на это ответить. Затем ее глаза скользнули по бару и снова вернулись к Бреннан.
– Лиза работает барменом? – спросила Бреннан.
С почти незаметным кивком Джулия ответила:
– Я вам этого не говорила. Пойду проверю, не освободился ли ваш столик.
Она исчезла в обеденном зале, а Бреннан направилась в другую сторону, к бару.
В баре было занято только несколько столиков, за ними расположилась компания мужчин среднего возраста, которые курили сигареты, потягивали выпивку и с удовольствием следили за развитием бейсбольного матча.
За стойкой бармена стояла измученного вида брюнетка, возраст которой уже приближался к сорока. Она была одета в черную жилетку, черные брюки и белую рубашку с галстуком-бабочкой и выглядела так, словно ничто за пределами этого бара ее не интересовало.
Бреннан села на высокий табурет у стойки бара, стараясь как можно дальше отодвинуться от компании курильщиков.
На стене она заметила множество фотографий в рамках, висящих на разных уровнях. На фотографиях чаще всего встречались двое мужчин, вероятно владельцы ресторана, то вместе, то поодиночке, пожимая руки или получая поцелуи и поздравления от многочисленных людей, чьих улыбающихся лиц Бреннан не узнала.
Бармен медленно подошла к ней – эта женщина несомненно когда-то была красавицей, но теперь выражение лица лишало ее изрядной доли привлекательности.
Вблизи стало заметно, что у нее лицо в форме сердечка, большие темные глаза в обрамлении длинных, подчеркнутых тушью ресниц и обильно подведенный красной помадой рот с чувственными губами. Теперь ее возраст сложно было определить, ей могло быть как под тридцать, так и за сорок. Несколько седых волос в прическе могли свидетельствовать как о возрасте, так и о модной новинке парикмахерского искусства, Бреннан не смогла этого определить.
Бармен улыбнулась, и в ее улыбке было больше сердечности, чем профессионализма.
– Тяжелый день?
– О да.
– Позвольте угадать… Вы предпочитаете вино.
– Вы явно не первый день здесь работаете, – ответила Бреннан, тоже улыбаясь. – Шардоне, пожалуйста.
– Я могла бы догадаться и об этом, – сказала женщина за стойкой, снимая бокал с полки и ставя его на стойку, затем она достала бутылку вина.
Вытащив пробку, бармен налила вино и изящным жестом придвинула бокал к Бреннан.
– Прошу вас, милая.
Это слово так живо напомнило Бреннан об Анжеле, что она мгновенно почувствовала расположение к этой женщине.
Это было абсолютно нелогично, но после двух дней, проведенных в подвале со скелетами, Бреннан могла простить себе и не такое.
Она положила двадцатку на стойку, но когда бармен потянулась к деньгам, Бреннан прижала купюру пальцем. Бармен взглянула на нее, все еще улыбаясь, но теперь удивленно.
– Я… хм… сейчас принесу сдачу.
– Мне не нужна сдача, – ответила Бреннан.
– Тогда что же вам нужно, милая?
– Лиза Витто… это случайно не вы?
Взгляд женщины метнулся по бару, потом она снова посмотрела на Бреннан.
– Мне нужна двадцатка, но не нужны неприятности. Поэтому давайте я просто принесу вам вашу сдачу, – шепотом сказала она.
– Как пожелаете.
Вернувшись с мелкими деньгами, бармен снова шепотом обратилась к Бреннан:
– На этот раз они прислали женщину-полицейского? Что вы надеетесь выведать в этом ресторане?
– Я не из полиции. Мне просто захотелось пообедать. И выпить чего-нибудь. – Бреннан сделала глоток вина, не отводя глаз от бармена. – Меня зовут Темпе-ране Бреннан, и я научный работник, занимаюсь антропологией.
– Ну что ж… Кому-то ведь нужно этим заниматься, что бы это слово ни означало.
– Я ученый. Изучаю кости. Я работаю в музее, в исследовательском отделе. – Она пожала плечами. – Так что иногда я помогаю нашему правительству, понимаете, о чем я?
Бармен отошла к дальней стороне стойки, подала увлеченным игрой мужчинам свежее пиво, затем медленно, делая вид, что протирает стойку, но при этом глубоко задумавшись, она вернулась к Бреннан.
– Я поняла, что, помогая правительству, вы иногда изучаете кости для ФБР. – Голос бармена звучал приглушенно, с хрипловатыми интонациями. Мужчина счел бы его сексуальным, но Бреннан чувствовала, что хрипотца вызвана скорее отчаянием.
Она снова глотнула вина.
– Время от времени.
– И вы хотите спросить меня о Стюарте.
Это не было вопросом.
Стюартом звали ее любовника Мюсетти, который проходил свидетелем по делу Гианелли и был похищен и, возможно, убит.
– Да, Лиза, именно об этом я и хотела спросить.
Женщина так замотала головой, что ее покрытая лаком прическа чуть не рассыпалась на отдельные пряди.