Бреннан сверкнула глазами.
– Но это же неправильно.
– Да что ты так взвилась? Это часть моей работы, а не твоей.
– Первое: я писатель. Второе: я гражданин Соединенных Штатов, а граждане нашего государства должны испытывать отвращение к такого рода…
Бусс хмыкнул:
– Что такое, Бонз? Боишься, что я застану Гианелли за чтением твоих книг? Или у нас соревнование, кто больше сделает для этого дела?
Некоторое время она молча смотрела в его глаза. Затем, с трудом сдерживая раздражение, сказала:
– Бусс, я работала в Боснии, Гватемале, Таиланде и многих других странах, где одна группа людей старалась истребить другую группу.
– Я знаю, – ответил Бусс, и в его голосе послышалось уважение. Он тоже побывал в некоторых из этих стран – с оружием в руках.
Бреннан спросила:
– Ты знаешь, чего первым делом старается добиться группа агрессора?
Бусс покачал головой.
– Контроля. Они пытаются контролировать другую группу, контролируя информацию.
Он поднял руки, словно сдаваясь.
– Слушай, я понимаю твою точку зрения, и я не спорю с твоими утверждениями. Но в нашей стране есть закон, и я представитель этого закона. В любом случае, мне не нужен «контроль» над Гианелли. Если его совесть чиста, ему нечего бояться.
Бреннан навела на него указательный палец.
– Ты меня все-таки не понял… Ты меня просто не хочешь слушать. Нельзя же настолько не уважать права человека! Твои слова звучат как лозунги нацистов в тридцать седьмом году. Как Маккарти в пятьдесят третьем [20] , как…
Бусс не выдержал:
– Нацист? Вот как ты теперь меня называешь? Ладно, все, с меня довольно!
Он резко повернулся и зашагал прочь. Пусть остается здесь со своей правдой и своими принципами, а у него есть работа, и он должен эту работу выполнить.
Позади раздалось:
– Бусс…
Но он не ответил.
Найдя Вулфолка, Бусс приказал ему проследить за ведением работ, в то время как он сам вернется в город и займется бумагами.
Бусс посетил несколько книжных магазинов и ближайшую к дому Винсента Гианелли библиотеку.
Было ли это следствием того, что сказала Бреннан, или просто во время поисков у него появилось время подумать, но агент ФБР чувствовал себя немного не в своей тарелке из-за выбранной им тактики. Пусть он и занимался расследованиями уже несколько лет, но сейчас его отношение к работе, легальной или нет, изменилось.
Однако на желание добиться конечного результата это не повлияло.
В библиотеке Бусс выяснил, что Винсент Гианелли не посещал городских библиотек со времен окончания школы. Такому обороту событий Бусс вовсе не удивился.
Зато в магазине «Варне и Нобиль» ему повезло: судя по чекам, Гианелли приобрел здесь примерно с полдюжины книг о серийных убийцах, два или три учебника анатомии и заказал несколько томов по строению скелета.
Это был момент истины, но Бусс не ощутил радости, только пустоту.
Ну что ж, по крайней мере у него появилась информация, позволяющая считать Винсента Гианелли тем самым Кукловодом, что подбрасывал им скелеты.
Бусс находился в своем кабинете, когда стук в дверь отвлек его от размышлений.
Это была Бреннан.
– Не возражаешь?…
– Заходи. Не стесняйся. Чувствуй себя как дома.
На ней были джинсы, белая блузка и темно-серый пиджак, а волосы были завязаны на затылке в конский хвост. Бреннан выглядела отдохнувшей и посвежевшей и определенно чувствовала себя лучше, почти оправившись от нападения на парковке.
Прошли сутки с тех пор, как они расстались на Инлэнд Марш, и после этого они ни разу не разговаривали. Бусс все еще переваривал те слова, которые она бросила ему в лицо.
Теперь, когда Бреннан устроилась в кресле напротив его рабочего стола, между ними в комнате словно повисла невидимая стена тишины.
Она заговорила первой:
– Все в порядке?
Он пожал плечами:
– Нормально.
Бреннан опустила глаза.
– Я… хм… думаю, мне нужно извиниться за свои вчерашние слова.
– Да ну?
– Нацист – это было слишком… сильное слово.
– Ты так думаешь?
– Да. Мне следовало бы сказать «фашист».
Бусс моргнул.
Но она улыбалась. Затем сказала:
– Слушай, я правда прошу у тебя прощения.
Бусс бросил на стол карандаш, который вертел в руках, и тяжело вздохнул.
– Знаешь, мне тоже не мешало бы перед тобой извиниться. Я не силен в этих пойми-закон-как-сам-пожелаешь штучках. Даже если официально они применяются повсюду.
– Да, но… Но ты ведь все равно ими занялся?
– Ага. И, боюсь, что не очень об этом жалею, потому что я получил результат.
– Тогда жалеть уже поздно, – пожала плечами Бреннан.
Он показал на стопку бумаг, лежащую на столе.
– Вот здесь – списки купленных Винсентом Гианелли книг о серийных убийцах, пособия по анатомии, которые он заказывал, по строению скелета…
– И ты все еще считаешь, что это был единственный способ найти доказательства его причастности?
Бусс минуту подумал.
– Я не вижу никаких других зацепок.
Она кивнула и достала из кармана маленький пластиковый пакетик.
– Что это? – спросил Бусс.
– Помнишь волоски, которые я сняла с третьего скелета, тогда, возле кладбища? Они торчали из узелка на проволоке.
– Помню. Они человеческие?
– Вообще-то нет.
Бусс снова тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться.
– Я так и думал, что из этого ничего не выйдет… как и из многого другого в этом деле.
– Это собачья шерсть, – сказала Бреннан.
Он нахмурился, с недоумением посмотрев на нее.
– Собачья шерсть?
– И не просто собачья. Шерсть неаполитанского мастиффа. – Бреннан невинно улыбнулась, и Бусс почувствовал, что определенно сел в лужу. – Кто из твоих знакомых держит дома мастино-неаполитано?
– Винсент Гианелли.