Искендер запнулся, потому что вдруг увидал продолжение этой мысли. Это никогда не приходило ему в голову, а тут он понял, что «варварское» — это созданное не по человеческим законам (логики, математики, целесообразности, экономики, комфорта и т. п.), а по законам природы. Как дерево, как камень, как звезда. Неотличимое от творений природы. Созданное по подсказке Бога. Веха на пути, по которому душа поднимается к Нему…
Эта мысль ошеломила его. Вот оно! Вот чего ему не хватало! Вот причина моей творческой импотенции! — думал Искендер. — Я как баран шел по избитой тропе, по следам других баранов, а нужно было идти по следам Бога! Я верил в мудрость прошедших до меня баранов и не заметил, как сам стал таким же, как они…
Дальше он побоялся думать. А если быть точными, всю его энергию сожгла эта вспышка, и он вдруг остановился, как «мерседес» с опустевшим баком. Потом, потом додумаю… Одно безусловно ясно: ему предоставили шанс. Я работал, как Сальери, поверил я алгеброй гармонию, а теперь мне дали ключ Моцарта. Теперь я могу забыть все, что знал, и создавать, сверяясь только со своею душой. Создавать не мыслью, а собой…
Да, это был шанс. Вернуться… но не в Москву, лучше — в Питер. Там меня ценят, там мне предлагали мастерскую; надеюсь, еще не забыли… И там больше свободы…
— Ты говорил об архитектурном решении, неотделимом от природы, — терпеливо напомнил Илья. — Не вписанном в природу, а вырастающем из нее.
Искендер тупо посмотрел на Илью. Тупо, потому что энергия не спешила возвращаться. Куда она должна вернуться — в голову? в тело?.. Но как же так? Ведь я ему именно об этом не говорил, я об этом только подумал… Я едва подумал, и уже другой человек произносит мою мысль так, будто это — общее место… А может, так оно и есть? То, что для меня — откровение, для других…
Остановись. Сейчас — не думай об этом. Потом. Потом разберешься. И даже разбираться не станешь: опять поверять алгеброй гармонию? Разве я не знаю, что остается после вивисекции? Мертвая лягушечка. Нет! Прочь сомнения, прочь — все мысли. Я получил золотой ключик. Зажму его в кулачке возле сердца — и в Питер. Получу заказ, конкретную задачу, открою ключиком заветную дверцу. И вот когда увижу, что находится за нею, только тогда станет ясно, действительно ли ключик золотой, или мне подсунули латунную подделку.
Наконец он смог спокойно взглянуть в глаза Ильи.
— Понимаешь? — слова Искендеру давались все еще с трудом, их приходилось выдавливать из себя, но их не надо было думать — хороший признак. — Мне вдруг сейчас открылось, что создатель этого храма строил не приемную Бога, не промывочную для наших грешных душ, не место, где утешают слабых. Он строил дом Духа, всеобщего Духа; шлюз, напрямую соединяющий с Богом каждого человека… Но что-то ему помешало. Может — не хватило средств? А потом… а потом как всегда: компромисс, временное решение оказалось окончательным…
— Может быть, — сказал Илья. — Но ведь не исключено, что, увлекшись, ты усложняешь проблему, химерный замысел выдаешь за действительность. А вдруг это не более, чем твоя фантазия?.. Представь, что здесь — по замыслу архитектора — или заказчика — должны были пристроить не синагогу, а костел. С православными — один Бог, одна вера. Различия — только в этических прибамбасах. А другое крыло, скажем, было запланировано под протестантскую церковь. Идея — объединить под одной крышей всех христиан. Признай — шикарная придумка! И только по случайности, что жиды подсуетились первыми…
— Нет! нет!.. — перебил Искендер. — Так не может быть! Здесь не может быть случайности. Ведь мы идем по следу гения, а гений, когда он в своей стихии, когда он призван Аполлоном к священной жертве — не ошибается. Ты это знаешь — и я это знаю. По одному намеку — я имею в виду эту синагогу — мы угадали, что здесь замыслен не храм всех христиан, а храм всех человеков…
— Вавилон, — сказал Илья.
— Пусть Вавилон. Пусть эта попытка когда-то провалилась. А почему она провалилась? Да потому, что плод не созрел. Время не пришло. А когда пришла пора, спелое яблоко само упало в руки достойного. Так ему повезло — его выбрал Бог.
— Так уж и Бог?
— Несомненно. Уж в этом-то я разбираюсь. Своей шкурой познал эту науку.
— Неужто на твоей шкуре столько шрамов?
Искендер рассмеялся. Он опять мог смеяться, как это приятно! Если ты способен смеяться, ты еще не раб. Или — ты уже не раб. И у тебя есть шанс взлететь. Но над чем? И куда?..
— А вот и нет!
Слова опять лились сами. Так бывает в двух случаях: когда говоришь банальности, либо при вдохновении. Вдохновение я только что пережил, подумал Искендер; для повторного… для повторного нужно опять созреть. Но кто мне мешает получить удовольствие от потока банальностей? Ведь и от него есть прок: он выносит из башки мусор. Потом это место таким же мусором забьется… но это будет потом! А я не хочу знать, что будет потом; я не собираюсь жить вечно.
— Представь себе, командир: даже без синяков обошлось. — Искендер говорил медленно. Если хочешь получить удовольствие, не спеши. — Ведь я обыватель, и потому сразу был обывательски мудр и осмотрителен. У меня была мечта — и я составил четкий план, как ее достичь. И выполнял этот план добросовестно и терпеливо. Посуди сам: у меня были прекрасные учителя — и собственный интереснейший архитекторский опыт; я проштудировал и изучил всех гениев в этой области — я искал их алгоритм; и у меня был талант — возможно, он и сейчас еще дышит, — чтобы реализовать любой замысел. Но замысел все так и не являлся. Я не отчаивался. Я не насиловал себя, я ждал; я готовил свою душу к предстоящему подвигу. А яблоко так и не упало в мои подставленные ладони.
— Может быть — у тебя терпение иссякло?
— Нет. Просто я понял, что не дождусь. Я понял, что мне чего-то недостает. Это случилось вдруг. Я сидел в приемной шефа, ожидая, пока закончится его встреча с инвесторами, и листал свежий архитектурный журнал. В нем-то и оказалась игла, которая проколола мой шарик. Статья с иллюстрациями. О новом здании в… — Искендер запнулся, напрягся, пытаясь вспомнить, но из этого ничего не вышло. — Удивительно… Ведь помнил! Все время помнил! Название этого местечка в Баварии у меня вот здесь сидело. — Искендер постучал себя кулаком по затылку. — Как пробка в бочке. Как пароль. Как компас. Как звук камертона. Это здание поразило меня своей необычностью. Но необычностью не надуманной, не головной, что мы каждый день видим в современных мегаполисах, когда архитекторы из шкуры вон лезут, пытаясь удивить обывателя, пытаясь доказать: вот я каков! не такой, как все; вот какова моя смелость! вот сколь необузданна моя фантазия!.. А фантазия… она ведь вся из головы. А все, что из головы, уже завтра становится банальным…
Это была старая, наболевшая рана. Память о ней не сохранила боли, но все же потребовалось время, чтобы прежнее переживание отпустило душу. Искендер терпеливо ждал. Чтобы отвлечься, он обвел взглядом окоем. Место для храма было выбрано особенное. Если бы здесь была гора, подумал Искендер, я бы решил, что именно здесь находится вершина мира. Полюс. Острие копья. Может быть, гора действительно есть — там, внизу, под землей, а мы стоим на ее вершине…