В его взгляде горела бешеная, почти пугающая страсть.
Умом она понимала, что следует подождать. Им необходимо было поговорить, а это означало, что нужно освободиться от обволакивающего их любовного тумана. В конце концов, ей надо было спросить, что Финн разузнал, что увидел. Они должны были понять, что замышляет Дрейк.
Она понимала все это. И все же не могла сдвинуться с места.
И когда Финн подался вперед и завладел ее ртом, ее покинули последние остатки разума и все мысли свелись к простейшей формуле. Он хочет ее. Она хочет его. И они заперты здесь. Не по своей воле.
Его губы прижались к ее губам, и даже эти примитивные мысли испарились, когда она отдалась всплеску чувств и эмоций, выражавшихся в односложных «да», «прошу», «ну же», «еще»...
Комната была роскошной, и широкая кровать манила к себе. Но они так до нее и не добрались.
Так и не сдвинулись с того места, на котором начали.
Финн провел ладонями по бокам Эмбер, отчего все ее тело пронизала дрожь. Он прижал ее спиной к ковру; желание его было осязаемым и таким эротичным.
У нее болело плечо, в нем нарастал жар, но женщина этого почти не замечала. Она совершенно потерялась в тумане эротических эмоций. Охватив ладонями ее груди, Финн зарылся в них лицом, и она испытала новые волнующие ощущения.
Он тяжело и скоро дышал в такт с ее дыханием, лаская пальцами ее грудь и прикасаясь губами к соскам.
Эмбер застонала, почти теряя рассудок в этом буйстве ощущений, пронизывающих ее тело. Пульсация между ног усилилась, и она приподняла бедра в ожидании его горячей плоти. Его нога находилась у нее между бедер, и, когда она приподнялась, ее тело прижалось к твердой мышце его бедра.
Она стала тереться об него телом, еще горячим и трепещущим от недавней любви. Финн продолжал целовать и теребить ее соски, разжигая огонь, быстро разгоравшийся в адское пламя.
– Притормозить? – спросил он.
– Не сейчас.
Теоретически это было неплохо, но не в тот момент, когда ей требовалось ощутить его внутри себя, когда ей требовалось знать, что она, и только она, подводит его к краю и уводит обратно.
Он навис над ней с низким горловым стоном, а потом настойчиво прижался к ней разгоряченным телом.
– Да,– сказала она, отвечая на его немой вопрос.
Он вошел в нее, и ее тело раскрылось ему навстречу, все ближе и теснее привлекая к себе. Скрестив ноги у него за спиной, она выгнула спину, отвечая на его толчки. Он глубоко проникал в нее, и ее пронизывало наслаждение.
Ее плечо терлось о ковер, а тонкая рубашка плохо защищала воспаленную кожу. Однако в какофонии чувств, завладевших ее телом и щекочущих нервные окончания, боль как-то потерялась. Казалось, все закручивается по спирали, и Эмбер знала, что если этот водоворот ощущений обрушится, то ее тело разлетится на миллионы частиц.
И, о боже, как же она жаждала этого взрыва!
Они раскачивались в такт, и Финн шептал ее имя, подбадривая и подстрекая кончить вместе. Ее тело отвечало на этот призыв; желание все нарастало, пока не достигло немыслимой вершины и вокруг нее разноцветными вспышками и звездами взорвалась гора наслаждений.
Он рухнул на нее скользким от пота телом. Ей приятно было чувствовать эту тяжесть. Она лежала, не спеша поглаживая его по спине и перебирая в голове мысли.
Еще несколько мгновений они лежали так, рука в руке. В тихой теплой комнате единственным звуком было их ровное дыхание. Эмбер продолжала медленно водить пальцами вверх-вниз по его спине. Ритм этого движения успокаивал и расслаблял.
Совсем скоро за ними придет Дрейк; ее посадят в клетку, и ее телом будут управлять инстинкт и адреналин. Эмбер хотела, насколько возможно, насладиться настоящим моментом.
Финн перекатился набок и поднял голову, встретившись с ней глазами.
– Похоже, это был мой лучший секс в плену.
Она усмехнулась.
– Да ты, оказывается, знаток?
– Точно. Стараюсь посещать все самые лучшие центры задержания.
– Понятно. А как ты находишь этот?
Он посмотрел вокруг, и она последовала его примеру, отмечая взглядом шикарный ковер, тонкое постельное белье, спинки кровати из мореного тика. Наконец Финн пожал плечами.
– Так себе,– сказал он.– По качеству обслуживания не дотягивает до уровня холдинга «Четыре времени года». Но, полагаю, у него есть потенциал.– Он лениво чертил у нее на животе круги.– Это место выделяется среди других одной особенностью.
– В меню входят голые женщины?
– Вот-вот.
Эмбер положила голову на ковер и закрыла глаза.
– А знаешь, ты прав. Мы действительно играем ему на руку.
– Ему?
Она в недоумении нахмурилась: он что, прикидывается дурачком или действительно не знает о Дрейке Макензи?
– Ты, конечно, не думаешь, что всем заправляет эта женщина?
– Нет. Она пешка в чьих-то руках Ты права, это мужчина. Военный, если только форма настоящая. Он сюда приходил.
Эмбер оживилась. До сих пор она не замечала присутствия Дрейка на острове. Но если этот человек был в форме...
– Какая форма? Тебе известно его имя? Что он хотел?
– Морская,– ответил Финн.– Нет. Не знаю.
Эмбер сжала губы и кивнула, принимая ответы, но не вполне поверив ему.
Наклонившись влево, она села и скривилась от боли, поскольку рана на плече приняла на себя ее вес.
Финн озабоченно спросил:
– Ты в порядке?
Эмбер отмахнулась от вопроса.
– Все хорошо.– Она попыталась изобразить сияющую улыбку. На самом деле плечо горело, и она стала опасаться, что Финн прав насчет заражения.– Просто надо размяться.
Пока она шла в ванную, Финн провожал ее взглядом. Она надеялась найти там спирт или какую-нибудь мазь, но комната была пуста. Не было даже зубной щетки. Очевидно, роскошь не распространялась на предметы, которые могли бы служить оружием.
Эмбер сняла рубашку Финна, потом, изогнув шею, попыталась оценить состояние раны. То немногое, что ей удалось увидеть, говорило само за себя. Рана была воспаленной и мокнущей, а вся лопатка казалась розовой и горячей. Эмбер съежилась от боли: стоило сконцентрироваться на ране, как она разболелась сильнее.
– Эмбер?
В голосе Финна звучало беспокойство.
– Иду,– откликнулась Эмбер.
Она сделала три глубоких вдоха, приказывая себе не замечать стреляющую боль в плече. Подготовка в Управлении была основательной, и Эмбер, закрыв глаза, постаралась внушить себе установку Джеймса: «Боль существует только в твоем сознании». Как она и предполагала, боль стихла, превратившись в слабую пульсацию. Она сделала два глубоких вдоха, потом еще два, пока рана не осталась лишь в воспоминании.