– Хранить тайну сделки?
– Совершенно верно.
– Я «страшно увлечен» Версалем, но страсть «бескорыстна», верно? В русле «великой традиции франко-американской дружбы», Рокфеллеры…
– Совершенно верно. То, что надо. Вижу, мы понимаем друг друга, месье Баретт.
И он повесил трубку. Поразительно, насколько мобильной может быть французская администрация с людьми, у которых находятся средства ее расшевелить.
Двенадцать часов в Трианоне! Мало, но реально. По правде, я предпочел бы быть там один. Или с тобой. Но я не мог обойти стороной Гранье: это все же его идея. Катрин послужила мне пропуском. Клавери согласился, чтобы она заменила хранителя, который должен был наблюдать за нами. Чтобы случайно подсвечники не сдвинули…
Итак, 25 сентября в 16 часов 45 минут мы стояли перед Большим Трианоном. Здание закрывалось. Немногочисленные туристы уже уходили. Пара туристов из Китая просила сфотографировать их перед огромным дубом. Знаменитый дуб Марии-Антуанетты, посаженный при Людовике XIV в 1683 году, погибший здесь, в Версале, в возрасте трехсот двадцати одного года, во время сильной летней жары. Пятнадцать тысяч смертей вызвала эта жара во Франции, как писали в прессе, то есть, напомню тебе, в пять раз больше, чем 11 сентября. Французам пора бы перестать смеяться над американскими общественными службами.
Катрин подъехала в 16.44 в черном Clio, Гранье – на такси в 16.58, опоздав на три минуты. Мы встретились в левом крыле здания, перед главным входом, где нас ждал охранник.
– Месье Баретт?
– Да.
– Месье Готье, обслуживание парков и садов. Месье Клавери попросил меня встретить вас. Торопитесь! Мои коллеги сейчас закроют здание.
Мы прошли галерею Котель, в которой больше десятка работников готовились закрыть окна. Каждая ставня, внимание… готовьсь, закрыть! Через минуту пятьдесят метров галереи погрузились в темноту. Легкое позвякивание ключей, и затем тишина. Охранники ушли.
– Напоминает историю про пилота и чиновника, – сказал Гранье, наклоняясь к Катрин. – Вы ее знаете?
– Нет.
– Маленький мальчик сказал приятелю: «Знаешь, мой отец самый быстрый человек в мире. Он пилот истребителя. Две тысячи миль в час». Второй ответил: «Мой все равно быстрее!» – «Да? И что же он делает?» – «Он чиновник. Заканчивает работать в пять, а дома уже в четыре тридцать».
Катрин звонко рассмеялась в тот момент, когда Готье ввел нас в крыло здания, закрытое для посетителей и зарезервированное для главы французского государства и его высочайших гостей. Министр приготовил нам три комнаты. Моя выходила на террасу и парк Большого Трианона.
– Добро пожаловать! До завтра вы здесь у себя дома, – сказал Готье и подал мне три ключа. Затем, повернувшись к Катрин, добавил: – Я рассчитываю на вас, мадам Страндберг. Вы знаете работу. Вещи здесь очень хрупкие, и…
– Шведы питают самое глубокое уважение к королям, месье Готье, – сказала Катрин, пожимая руку Готье. – Не волнуйтесь ни о чем!
Гранье уже поставил кожаную сумку перед дверью своей комнаты. Он изображал усталость, но глаза у него горели, как у малыша в магазине игрушек.
– Надеюсь, у меня люкс Хилари Клинтон.
Я не знал, что Клинтоны здесь останавливались. В действительности, это меня ничуть не интересовало. Я спросил Гранье, почему, если он был так убежден, что тайная комната находится здесь, он не постарался найти ее сам.
– Конечно, старался, – выдавил он устало. – Я месяцы провел, обхаживая тут все и вся… Безуспешно. Археология – такая тоска! Проводить годы, роясь в квадрате пустыни, ради того, чтобы найти три статуэтки – это неизвестно кем надо быть!
Интересно, а у него когда-нибудь к чему-нибудь призвание было? Наверное, он менял их, как женщин.
– Кроме того, вы знаете, у меня нет возможностей!
– Действительно – согласился я, – сегодня все проще. У нас решающее оружие.
Я вынул из своей сумки последнюю модель геологического радара для исследования поверхностей. Недетский приборчик: больше всего похож на метлу, которой чистят дно бассейна. Зато эффективность! Лучший в деле определения впадин и полостей в почве и стенах. Сначала он показался тебе несерьезным, а несколько месяцев позже ты захотела вложить деньги в немецкую фирму, которая его производит, OGK. Насколько я знаю, ты не жалеешь об этом вложении, верно?
Гранье высокомерно и недоверчиво посмотрел на прибор.
Я загрузил план замка в компьютер, встроенный в радар, и подал его Катрин.
– Дама вперед! Попробуете?
– Как это работает? – осведомилась она.
– Без паники! Смотрите!
Я надел ремень ей на плечи.
– Держите его вот так, на ремне за спиной. Направляете сканер на пол. Затем нажимаете зеленую кнопку. И идете вперед. Всякий раз, как радар определит неровность, он нарисует ее рельеф. Вы его увидите вот здесь, в очках.
Я подал ей очки с экраном, на котором появлялось трехмерное изображение форм, определенных прибором.
– У меня контрольный экран. Так что я тоже вижу трехмерный результат.
Гранье усмехнулся:
– Кротов в саду он тоже определит?
Но Катрин уже было не до шуток.
– О'кей, Дэн, понятно. Пока что я вижу пустоты…
– Пока вы видите проход. Под Большом Трианоном тянется нечто вроде узкой длинной пещеры. Но радар проникает намного глубже. Забудьте про коридор, нужно смотреть глубже.
– Хорошо. Но тогда где начинать?
Хороший вопрос. Уже полшестого. У нас оставалось ровно одиннадцать с половиной часов. Достаточно для поисков, но не для прогулки с радаром на ремне. Но, ты же знаешь, я все продумал.
Эта старая деревушка в версальском парке, Трианон – достаточно большое имение, состоящее из нескольких строений: замок Большой Трианон, он же Мраморный Трианон; Новый Трианон, он же Малый Трианон; храм Любви; и, наконец, вотчина Королевы – с фермой, молочным заводиком, гротом… Людовик XVI и Мария-Антуанетта жили в каждом из этих строений. Но не Людовик XIV, у которого был только Большой Трианон; а мы искали тайник, сделанный в его время. Конечно, всегда оставался риск, что его наследники придумали новый тайный кабинет или что они перенесли в другое место документы, относящиеся к XVII веку. Но маловероятно. Людовик XVI не отличался инициативностью.
Опять же, в Большом Трианоне нужно сосредоточиться на комнатах, в которых жил сам Людовик XIV.
Мы начали исследования с Южных апартаментов, самых впечатляющих, в которых «король-солнце» жил чаще и дольше всего в свои лучшие дни. Там мы выбрали Зеркальный салон, старый кабинет короля, в котором он собирал членов своего Совета. Превосходная комната, со светло-голубыми креслами, обитыми камчатым шелком, и замечательным видом на Большой канал.