На экране человек по имени Дмитрий Крашный начинал с отчета по операции «Аэропорт Бостона», которую он называл успешной «генеральной репетицией». Продано более двух тысяч упаковок. Смертоносный эффект мела-тонина разлетелся по нескольким городам. Но последствия не столь важны, как ожидалось.
Операцию нужно возобновить, на этот раз с большим размахом. Произведены атаки на десяток городов через аптеки в нескольких «отобранных» кварталах в Куперти-но, Саннивейл, Даллс, Амстердаме, Киото, Токио (Кита-Шинагава), Берлине.
Пираты начинали со взлома программных сетей фармацевтических заводов, которые изготавливали лекарства. Они меняли дозировки, превращая лекарства в яд. И поскольку они контролировали систему производства, то могли сделать все, что им было угодно: количество произведенного продукта, расписание работы, зоны распределения, места доставки.
На сей раз операция касалась не мелатонина, а липитрана – самого популярного антихолестеролового средства в мире, и долитора – очень известного обезболивающего. Пираты зашли на центральные серверы производящих их заводов в Нью-Дели.
Эмма нетерпеливо произнесла:
– Они хотят заполонить мир измененными медикаментами!
– Медикаментами, которые уничтожают память.
– И убивают!
– Видимо, их главная цель не убить людей, а превратить их в зомби.
– Безумие!
Пьер открыл другой файл под названием «Бхатнагар, Нью-Дели». В нем детально описывался процесс того, как был взят под контроль центральный сервер завода – международного гиганта фармакологии. Это было основное место производства нексора – лекарства, которое используют для лечения болезни Альцгеймера. Сервер был «вскрыт» за несколько недель до атаки 11 сентября. Гендиректор сам невольно загрузил вирус полгода назад, когда подключил свой ноутбук к рабочему компьютеру, чтобы послушать музыку, записанную сыном. В начале августа Крашный с сообщниками уже добрались до внутренней информационной системы.
Продолжение ужасало. Террористы нашли программу, управляющую изготовлением препарата, и изменили состав. Три дня спустя завод выпускал только яд.
– Ты понимаешь, что они сделали?
– Думаю, да. Они изменили основные лекарства. Молекулы, которые снимают последствия длинных перелетов, были перемешаны с веществом, которое…
– Ускоряет потерю памяти, да, ускоряет! Именно так. Атакует кору головного мозга. Пьер… – Эмма сжала его руку. – Пьер… Они сделали лекарство, которое убило Катрин Страндберг! И хотят наводнить мир средствами с тем же эффектом!
– И убыот еще тысячи невинных человек, которые считают, что принимают мелатонин, антидепрессант или средство против повышенного холестерола, а потом теряют…
– Память. И умирают, как… как Дэн.
– Да, но он… Думаю, ему они специально ввели препарат. Я хотел бы верить в случайность, но не могу представить себе, как он сам в аэропорту Бостона идет в аптеку купить таблетку. Верно?
Эмма сжала зубы. Это невыносимо.
– Звери! Зачем они сделали это?
– Я, кажется, догадываюсь, – ответил Пьер; у него было время переварить всю информацию, которую Эмма только что узнала.
Он ткнул пальцем в экран, указывая на список действий, запланированных пиратами.
– Эмма, посмотри, на какие города они замахнулись! Смотри! Купертино, Саннивейл, Маунтин Вью, Кита-Шинагава, Эспу… Ни о чем тебе не говорит?
– Купертино, да. Официальная резиденция «Эппл» и…
– Да. Саннивейл – «Оракла». Маунтин Вью – «Гугл». Эспу – «Нокия», – произносил Пьер. – Города, в которых располагаются конкуренты «Контролвэр», где живут все управляющие, а остальные приезжают на собрания. И покупают лекарства.
– Кошмар какой-то!
Эмма схватилась за голову. Она знала всех этих людей. Некоторые из них – ее друзья. Пьер продолжал:
– Все руководители самых крупных компьютерных компаний приговорены к смерти. Медленной смерти, ждать конца осталось кому-то дольше, кому-то меньше… Вопрос времени.
Пустой мозг, без памяти. Out of memory, как говорят программисты. Жестокая ирония, зловещий сценарий смерти для людей, сколотивших состояние, заполняя мир программной памятью. По замыслу террористов, умирали там, где грешили. Пьер остановился перед камином, опустил голову, закрыл глаза.
Как помешать этому? Акции крупных компаний обрушились на бирже. Через несколько недель пираты вызовут их самый сильный спад в истории капитализма. Убрав всех конкурентов «Контролвэр»: «Эппл», «Оракл», «Гугл», «Сони», «Палм», «Нокию»… Неуправляемые корабли в море мировой конкуренции, монстры, у которых отняли разум.
Так что мир движется в сторону глобального господства «Контролвэр». Новые рынки для «Контролвэр», новое поле деятельности и самое стремительное развитие с тех пор, как Баретт отошел от дел.
Пьер, глядя на Эмму, понял, что она думает о том же.
– Пьер…
– Да?
– За этими Крашными и Нема стоит кто-то главный, у кого есть свой интерес в разрушении всех этих фирм, уничтожении технологического мира, чтобы потом завладеть им наверняка… – Она сделал паузу. – Ты считаешь…
Пьер кивнул.
Они думали об одном и том же человеке.
Берни. Берни Паттмэн. Если от катаклизма, в котором мир находился уже четыре дня, кто-то и получал выгоду, то это он.
Эмма сидела на кровати, не двигаясь.
– Пьер, это ужасно, ужасно! Надо остановить катастрофу! Нельзя сидеть здесь, сложа руки, как…
– Да, как придурки…
Пьер мог выбрать выражение и позабористее, но заставил себя умерить пыл. Он думал, что Эмма бросится к своему мобильнику, начнет звонить в полицию, тайные службы, кому-нибудь из высокопоставленных подруг – членов ЕЖК. Или – почему нет? – в Белый дом. Но верно ли она поступит?
Что-то его смущало, но он никак не мог понять что.
Эмма неподвижно сидела перед экраном, на глазах – слезы. Конечно, до сих пор думала о своих друзьях в Саннивейл или Купертино. Или о Дэне. Внезапно она сказала:
– Пьер! Террористы знают? Они догадываются, что их тайна стала известна?
Пьер сжал виски руками, словно пытаясь снять напряжение, давившее на них.
– Нет, конечно! Я пока с ними не начал говорить.
– Говорить?
– Да, не вошел в чат, если тебе так больше нравится. Видишь, вон, в низу экрана? Иконка? Это их диалоговое окно. Нечто вроде внутреннего MSN сети. Оуэн Макреш, Дмитрий Крашный… Они могут общаться напрямую друг с другом.
– А мы можем войти?
Он поколебался секунду, потом ответил:
– Да, но как тебе сказать… Сейчас мы стоит только перед их домом, если можно так выразиться. И они не могут это увидеть. Но если толкнуть дверь…