– Ты не… – закричала Эмма и бросилась к дочери, неподвижно лежавшей на полу.
– Успокойся! – утешил ее Баретт. – Три часа утра, вот твоя дочь и заснула.
Но Ребекка не спала, она плакала, уткнувшись в ковер. Эмма провела рукой по лицу, не веря своим глазам. Пьер подумал, что ее жесты странно замедленны. Она как будто боялась реакции Баретта.
Внезапно хозяин «Контролвэр» схватил Пьера за воротник и грубо толкнул в сторону камина.
– Сиди спокойно! Эмма, иди привяжи его. Только без глупостей.
Проходя мимо лежащего Гранье, Пьер заметил на лбу писателя красную отметину. Под волосами набухал огромный синяк, на рассеченной коже были видны капли крови.
Баретт взял с низкого столика моток металлической проволоки. Пьер вспомнил, что видел этот моток в доме охранника среди инструментов, захламлявших полки кухни. Он догадался, что произошло: прибыв на виллу «Трианон», Баретт пошел повидать Терри, который рассказал ему об Эмме и ее друзьях. Терри… Почему его нет в гостиной? Жуткая мысль: Баретт, видимо, убил охранника как ненужного свидетеля…
Эмма взяла моток, который протягивал ей Баретт, обернула вокруг икр Пьера, не глядя на него, сжала концы. Наконец, по-прежнему молча, она встала, чтобы связать ему запястья.
– За спину! – приказал Баретт.
Эмма встала на колени за спиной Пьера и начала накручивать проволоку на его руки.
– Больно? – спросила она.
– Нормально, – ответил Пьер, пытаясь встретиться с ней взглядом.
Им надо найти способ поговорить, чтобы найти выход из этого тупика.
– Ну что, скоро ты там? – не выдержал Баретт.
Потянув за проволоку на обеих руках Пьера, Эмма так сильно натянула ее, что Пьер почувствовал боль.
Эмма повернулась к Дэну – она двигалась как заводная кукла.
«В какую игру она играет?» – подумал Пьер. Казалось, Эмма подчинялась Баретту помимо своей воли – загипнотизированная, подчиненная, неузнаваемая.
– Так, а теперь все в сад! – громко приказал Баретт.
– Что ты хочешь делать? – осмелилась спросить Эмма по-английски.
Они вышли в коридор поговорить, но не стали закрывать дверь.
– Заморозить немного.
Баретт был абсолютно спокоен.
– Он нас убьет! – крикнул Гранье по-французски.
Эмма и Баретт, не обратив внимание на его возглас, продолжили беседовать.
– Закроешь их в музыкальном павильоне?
– Заморожу их, я же сказал.
Эмма поняла подтекст и попыталась неуверенно возразить.
– В этом есть необходимость?
– Мне очень жаль, но у меня нет выбора, – спокойно ответил Баретт. – Между нами, ты сама виновата, что так получилось. Мы же часто говорили с тобой: некоторые ставки выше чувств и эмоций. Нас ждет великая судьба.
Они прошли по коридору, и Пьер уже не слышал, о чем они говорят.
«Мы с тобой», «нас». Баретт включал Эмму в свои дальнейшие планы. Он закроет его, Гранье и Ребекку в туннеле и пощадит Эмму. Что с ними будет дальше? Баретт просто оставит их умирать в подземелье? Но, господи боже, почему Эмма не защищает дочь? И почему Баретт считает поддержку Эммы чем-то само собой разумеющимся?
Пьер подумал, что все происходящее – кошмарный сон. Сейчас он проснется. Баретт мертв. Баретт, который стоял недавно перед ним, – лишь страшная галлюцинация.
Спустя десять минут Эмма и Баретт вернулись в гостиную.
– Мама!
От крика Ребекки Пьер вздрогнул. Баретт подошел к ним, чтобы отвязать жесткую проволоку от дивана.
– Теперь все на улицу!
Баретт сделал им знак идти к веранде. Со связанными ногами идти было почти невозможно. Ребекка передвигалась маленькими шажками, на ногах была видна кровь.
– Мама! – прошептала Ребекка, пройдя несколько метров.
Баретт сделал Эмме знак, что она может помочь дочери. Эмма подошла к Ребекке, и, когда она проходила мимо Пьера, он увидел, что ее глаза переполнены слезами.
Тем не менее она продолжала выполнять приказы Баретта. Сжав губы, она держала дочь за талию, помогая ей идти.
Когда они вышли в сад, прожекторы автоматически зажглись вдоль аллеи, по которой они двигались. Один из фонарей осветил Кагэбэ, ходившую по кругу в конце аллеи. Дэн показал на нее стволом своего револьвера.
– Это хорошая собака…
Луна, круглая и отчетливая, сияла на небе. «Безумцы выходят в полнолуние», – подумал Пьер. Эту фразу часто повторяла Клара.
Баретт сошел с ума.
Гранье попытался привлечь к себе внимание.
– Дэн, я не понимаю! – прокричал он, задыхаясь. – Так вы благодарите меня за то, что я помог вам найти план?
– Вы не помогли мне, Гранье. Из-за вас я только потерял время.
Процессии потребовалось несколько минут, чтобы пройти расстояние, отделявшее веранду от собачьего кладбища. Маленькие квадратные памятники, стоявшие в одну линию, были освещены двумя прожекторами, закрепленными на низких ветках дерева гингко билоба. У основания столика кованого железа, привязанный и с кляпом во рту, сидел Терри.
Баретт встал перед третьей могилой.
– Ленотр! – произнес он громко, держа под прицелом револьвера своих пленников.
Мраморная плита повернулась, появился крутой спуск вниз, освещенный лучом прожектора. Гранье и Ребекка, которые не знали о его существовании, внезапно поняли, что их ждет. Спуск в могилу. Девушка закричала и попыталась бежать. Она тут же споткнулась и упала на газон. Эмма попыталась ее успокоить, но Ребекка отчаянно кричала.
– Заставь ее заткнуться, Эмма! – приказал Баретт, потерявший терпение. – Она перебудит всех соседей.
Эмма зажала рот дочери рукой. Пьер видел, как у нее дрожали губы.
– А теперь вы медленно спускаетесь вниз, – продолжил Баретт. – Начнем с девушки, – прибавил он, поднимая Ребекку и подтаскивая ее к люку.
И тут вмешался Гранье:
– Баретт! – спокойно сказал он с беспечным видом. – А вы знаете, что собираетесь заживо похоронить свою собственную дочь?
Дэн Баретт резко отпустил Ребекку, которая упала на землю.
– Что вы сказали?
– Ребекка – ваша дочь, Баретт! – прокричал Гранье.
– Что вы имеете в виду?
– Вы – ее отец! Это яснее ясного!
Ребекка, лежавшая на земле, замерла. Баретт остановился как вкопанный.
– Посчитайте! – повторил Гранье. – Она родилась в декабре тысяча девятьсот девяностого года. Девять месяцев до того вы же были в университете с Эммой, верно? И прямо перед тем как должна была стать заметной беременность, она уехала во Францию… Странное совпадение, верно?