Прошло несколько секунд, прежде чем сработала монетка. Прижав трубку к уху, Габриэле продолжал разглядывать фотографию. Тональный набор сменился сердитым завыванием зуммера. Габриэле повесил трубку, опустил еще одну монетку и снова набрал номер. Теперь он знал, что делать.
– Слушаю.
– Фульвио, это Габриэле Пассарини.
– Привет, доктор!
– Послушай, помнишь тот случай, год назад, когда у меня защелкнулся замок изнутри и я не мог войти в свой магазин?
Короткий смешок.
– Что, опять?
– Да, опять. И я хочу, чтобы ты сделал то же самое, что тогда. Понимаешь?
– То есть чтобы мы спустились…
– Да, да! Точно то же самое, что тогда. Я буду ждать.
Наступила пауза. Когда Фульвио заговорил снова, в его голосе ощущалась тревога: быть может, собеседника насторожила напористость Габриэле.
– Хорошо, доктор. У меня сегодня работы по горло, но…
– Я возмещу тебе потерю времени.
Он повесил трубку, вытер ладони о пальто, вернулся к стойке, где заказал и залпом выпил чашку кофе, после чего, расплатившись, вышел на улицу.
Фульвио поджидал его, стоя в дверях. Привратник был тощим сутулым мужчиной; из-за отсутствия бровей, утраченных в результате какой-то производственной аварии, лицо его выглядело туповатым и вечно удивленным. Фульвио был не только хорошо осведомленным очевидцем, но и непременным участником всего, что происходило в доме. Габриэле понял это с самого начала и всегда заботился о том, чтобы Фульвио чувствовал, что он не только сознает, но и ценит его роль: панеттоне [4] из лучшей городской кондитерской к каждому Рождеству, коробка шоколадных конфет для его жены ко дню рождения, время от времени солидные чаевые.
Привратник кивком показал Габриэле на ржавую железную дверь у себя за спиной, пропустил его, закрыл дверь и запер изнутри. Тусклая лампочка освещала крутую лестницу, ведущую в подвал.
– Что у нас новенького? – как бы невзначай спросил Габриэле. С этой привычной фразы обычно начинались все их разговоры.
Фульвио глубоко вздохнул. После явно избыточного эмоционального накала во время телефонного разговора теперь голос Габриэле звучал спокойно, так что можно было приступать к текущим темам.
– Ну, что я могу вам сказать? У синьоры Николаи на прошлой неделе снова был сердечный приступ средней тяжести, но ей уже лучше, и, вероятно, она скоро сможет выходить на улицу. У Пасуино и Индовины все как обычно, а семейство Гамбетта продолжает спорить, кто что получит по завещанию их дядюшки. Но уверяю вас, доктор, какая-нибудь квартира в этом доме рано или поздно освободится.
– Только, наверное, не при моей жизни.
– Эхе-хе!
Они спустились по ступенькам и вдоль узкого коридора дошли до похожего на пещеру помещения, забитого какими-то конструкциями. Они смутно вырисовывались в мутной сыворотке света, проникавшего сквозь зарешеченные окна, расположенные на уровне тротуара. Выбрав ключ из связки, Фульвио отпер дверь в дальней стене, включил слабый свет, и они вошли в следующую пещеру, размером и формой похожую на предыдущую, с той разницей, что здесь стоял густой угольный дух. Пол у них под ногами заскрипел, когда они направились к угловой лестнице, ведущей обратно, наверх.
На полпути погас свет. Невыносимое воспоминание о воплях, мольбах и проклятиях резануло Габриэле. «Случись это с тобой, ты бы тоже так кричал», – подумал он тогда. Это было самое чудовищное: то, как они низвели Леонардо – «юного священника», как в шутку окрестил его Несторе из-за явно недостаточного интереса к женщинам, – до самого низменного, животного состояния. Человека можно уничтожить еще до его физической смерти, и он, Габриэле, был сообщником такого уничтожения, равно как и прямого убийства. От ужаса этих воспоминаний не было никакого спасения – только забвение. Но и забвение больше не было ему дано, поскольку остальные участники, видимо, ничего не забыли.
– Доктор?
Многократное эхо придало голосу Фульвио властность, но единственным ответом ему было свистящее дыхание, напомнившее привратнику звук мехов, которые использовали для продува печи, когда он работал подмастерьем в литейном цехе. Он пошарил в кармане, извлек зажигалку и щелкнул ею.
– Доктор?
Усилием воли Габриэле взял себя в руки. Вопли стихли, омерзительные подробности померкли в памяти, голые скальные стены вновь оделись кирпичной кладкой.
– Все в порядке, – ответил он.
– Лестница здесь. Следуйте за мной.
Они вскарабкались по ступенькам и очутились в коротком коридоре. Повозившись с зажигалкой и ключами, Фульвио отпер дверь в тупике и тут же рухнул.
– Порка мадонна [5] !
Зажигалка выпала у него из руки, и пространство за дверью погрузилось во тьму, но Габриэле уверенно двинулся вперед, на ходу доставая свои ключи. Теперь он знал, где находится. Переступив через лежавшего привратника и споткнувшись о ведро с торчавшей из него шваброй, он отпер и распахнул внутреннюю дверь. Скудного света, который проникал снаружи сквозь стальную решетку, защищавшую магазинные окна, хватало лишь на то, чтобы приблизительно осмотреться. Уже вставший на ноги Фульвио шарил по стене в поисках выключателя. Габриэле перехватил его руку.
– Нет!
Привратник воззрился на него в изумлении, которое на сей раз не имело ничего общего с отсутствием бровей.
– Не зажигать света? – выдохнул он.
Габриэле покачал головой.
– Но почему? Что вообще все это значит? – Ушибленный и униженный падением, Фульвио говорил теперь очень сердито. – Значит, у вас были ключи! Тогда к чему этот спектакль? Что происходит?
Габриэле вышел на середину комнаты и оглядел плотно сомкнутые книжные корешки. Их разнообразные, но одинаково роскошные цвета словно бы наполняли воздух благородной органной музыкой.
Привратник дернул Габриэле за рукав.
– Я требую объяснений, доктор!
Габриэле прижал палец к губам.
– Все в свое время, Фульвио.
Теперь он чувствовал себя спокойно, уверенно и безопасно. Габриэле знал расположение всех книг наизусть, мог с того места, где он стоял, безошибочно определить название, автора, издательство и дату выхода любой книги. Если бы он только мог остаться здесь, завладеть чудесной квартиркой наверху, куда время от времени удалялся бы, чтобы вздремнуть, принять душ и переодеться, но при этом имел бы возможность в любое время дня и ночи спуститься в магазин, к своим книгам!
Габриэле подошел к сейфу, находившемуся позади стола, за которым он обычно сидел во время проводившихся в магазине мероприятий. Неуклюже шаркая ногами, привратник приблизился, бормоча что-то себе под нос. Габриэле набрал кодовый номер, открыл тяжелую дверцу и, стоя спиной к Фульвио, поспешно сунул в карман пачку банкнот.