Внешне, само собой, я был спокоен, как камера обскура Кирремюера в день раннего закрытия. Учтивый? Невозмутимый? Однозначно, да. О, он старался вывести меня из себя — коварный Ангус! Как же обманчив был его мирный экстерьер! Но поскольку я отказался схватить приманку и поскольку судебная система Шотландии не позволяет полицейским инспекторам заставлять подозреваемого спустить штаны, дабы выяснить размер члена, он вынужден был держать свои наручники в кармане и снова меня отпустить.
Мне до сих пор не верилось, что бессистемный преступник вроде меня, проявляющий минимум осторожности как до, так и после преступления, умудрился не оставить полиции ни единой улики. Это одна из самых больших тайн в анналах современных преступлений (или станет таковой, когда эти анналы опубликуют). Готов поклясться: за мной присматривал какой-то ангел-хранитель из ада. Иначе я никак не могу объяснить тот факт, что на протяжении всего это царства ужаса я был счастлив, словно кролик, имеющий в наличии все свои лапы.
Забавная и удивительная закономерность: люди, из кожи вон вылезающие, чтобы скрыть свои преступления, частенько попадаются на совершеннейшей ерунде. Жена, сдающая супруга полиции ради вознаграждения, — хороший пример. Я же счастливо избежал такого оборота событий. Пронзатель был Ивелом Канивелом [92] преступного мира, пока он не погорел (Ивел, а не я).
Сидя внутри технологического чуда, которое являет собой самолет, вы наверняка подумали (я прав?), что силы закона и порядка конца двадцатого столетия должны обладать недурными возможностями. Они, полагаете вы, подобны кошкам со всеми их девятью нерастраченными жизнями, гигантскими запасами сметаны и любым количеством мышей, какое только способны вместить их желудки. В конце концов, мы живем в век дактилоскопии, тестирования ДНК, долбаных полицейских экспертов, способных вынуть молекулы из клеток тела, разрезать их, как колбасу, перемешать с ферментами, погрузить в электрический гель и Бог знает что еще, черт возьми! Меня не спрашивайте, я гуманитарий.
Разве не оставил я в голове мисс Джин Броди образцы своей жизненной силы? Ну и? Что еще нужно лабораторным мальчикам? Подписанная фотокарточка?
— Недостаточно, — сказал Ангус, когда я заикнулся о современных научных методах, имевшихся на вооружении полиции. В особенности о новой технологии детектирования спермы. — Этого оказалось недостаточно.
— А мне-то казалось, что мы имеем дело с безошибочным тестом, — непринужденно заметил я.
— Дефектное семя, — объявил Ангус. — Тот, кто все это проделал, имеет дефектное семя. Что-то в этом роде. Тест не дал результата.
Просто отлично! Мне хотелось как следует дать ему в ухо. Мне следовало бы обуздать свой язык, но ты же знаешь меня, дорогой читатель. Я не остановился на достигнутом. Мудрый, как Ветхий Завет, и хитроумный, как легендарный Эзоп, я спросил:
— Вы принимаете во внимание тот факт, что преступник мог быть скоптом, инспектор?
Это поставило его в тупик, должен вам сказать. Я мог с тем же успехом спросить у него название виллы в Броти Ферри, на которой Мэри Шелли начинала писать своего «Франкенштейна». Ангус издал звук, который в дешевой бульварной литературе обычно передается как «Шо-о»? Это означает «лиса — один, охотник на лис — ноль».
— Скопты, — объяснил я, — или «Белые Голуби», как они сами себя называют. Ортодоксальная религиозная секта, члены которой руководствуются в жизни двумя цитатами из Библии — от Матфея 19:12 и от Луки 23:29. Полагаю, вы знакомы с данными текстами.
Удар пришелся в цель. Ангус пошатнулся.
— Тексты? Секта? — пробормотал он. — Да…
— Так вы о них слышали? Отлично. Тогда вы, должно быть, знаете, что они могли совершить убийства. Все скопты — скопцы, и они расчленяют своих женщин в самой что ни на есть варварской манере. Ориген был скоптом — нужно ли говорить что-нибудь еще?
— Ориген? — булькнул Ангус. На миг мне показалось, что он вот-вот скажет: «Это что, специя»?
— Адамант, — отозвался я, повергая инспектора на обе лопатки. — Египетский теолог. Безумен, как Шляпник, само собой. Он утверждал, что Христос — приемный сын Господа и что на луне есть вода… Просто мне пришло в голову, что современные скопты проводят конференцию в Кэрд-Холл в Данди, пока мы тут с вами разговариваем.
Если бы кто-нибудь заткнул вас за пояс — одновременно вербально и интеллектуально, — вы бы поняли, как чувствовал себя Ангус Макбрайар. Сказать, что он сел в лужу, — значит выразиться почти буквально. Я уже раздумывал, где бы достать для него полотенце.
Наша беседа закончилась обычными дежурными предписаниями: не покидайте город / вы — подозреваемый номер один / мы будем присматривать за тобой, парень / и так далее, и так далее. Как бы там ни было, но Ангусу пришлось отпустить меня. Я начинал понимать, как может чувствовать себя коптящаяся селедка, когда огонь начинает разгораться. Не очень приятное ощущение. Очевидно, что Пронзатель был объектом охоты — тут не поспоришь.
Несостоятельный… Это ж надо!
«Если ты упал с велосипеда, — гласит народная мудрость, — нужно тотчас же взобраться на него снова». Народная мудрость не объясняет, как ты будешь крутить педали, если сломал себе обе ноги.
Так или иначе, я решил принять на вооружение эту обобщенную велосипедную политику и воспользоваться ею для более специфического спорта — убийства девушек легкого поведения. Я напомнил себе, что не должен позволять мелким трудностям — вроде тех, которые возникли с мисс Джин Броди, — воздействовать на мое подсознание и влиять на дальнейшие поступки. «Выкинь из головы эту долбаную скамеечку, Даниэль», — велел я третьему лицу, которое было мною.
Я не сомневался в том, что после нашей последней беседы Макбрайар организует (он так и сделал) слежку за мной. С другой стороны, зная, сколь долгое время занимает бюрократическая процедура претворения сего намерения в жизнь, я готов был держать пари, что веревка Макбрайара покамест слишком коротка, чтобы связать мне руки. Потребуется еще несколько дюжин официальных бумажек, подписанных кем угодно — от шефа полиции до той женщины, которая вытирает кровь на лестнице в полицейском управлении. Это цена свободы, и в Великобритании все еще готовы ее платить, слава Богу. Мы в нашей стране пока что печемся о личной свободе, и даже представителю власти не так-то легко принять решение о попрании этого нашего права. Хей! Даже смертоносному нарциссисту время от времени хочется остаться наедине со своим возлюбленным…
Я поймал такси — древний рычащий тарантас — прямо возле полицейского участка и отправился в самую мерзкую часть города. Водитель был беспечен и слегка навеселе, что было мне на руку, учитывая (в будущем) возможную достоверность его свидетельских показаний.
Для тех, кто незнаком с Данди, я должен объяснить, что район Вэлли Форж — не что иное, как миниатюрная версия Ист-Энда в Лондоне или же трущоб Бангкока. Его главная улица — Шантитаун-роад — это Бугис-стрит региона Тейсайд.