— Ну же, дай я пососу.
— Да нет, лучше не надо.
— Ну же!
Она встала передо мной на колени и снова принялась рыться у меня в паху.
— Не надо, — сказал я, пятясь.
Секунду она смотрела на меня, потом поднялась на ноги, слегка вздрогнув, когда ее колени распрямились.
— Извини, — сказал я. — Не могу.
Она пожала плечами и отвернулась:
— Ладно. Пойду назад в бар.
Я снова схватил ее за плечо:
— Нет, останься здесь. Ты мне нужна. Моя жена только что умерла. Я не хочу остаться один.
Мерси посмотрела на меня с тревогой. Из сочувствия, подумал я, но ее следующие слова рассеяли эту приятную иллюзию.
— Очень грустно, дусик, но я работаю по части секса, а не консультирую в горе. То есть когда секс работает.
— Послушай, подожди немного.
— Убери руку.
Я убрал.
— Послушай, пятьдесят долларов можешь оставить себе.
— Еще как могу, черт дери. Услуги гарантируются, но деньги назад не возвращаются.
— Сколько тебе надо времени, чтобы клиент кончил?
— А тебе-то что?
— Я имел в виду: сколько времени оплачивают пятьдесят долларов?
— Когда как. Молодых я довожу за минуту и меньше. Мужики постарше, вроде тебя, тянут на подольше. Пятнадцать минут — мой предел.
Я достал бумажник и отсчитал еще пять двадцаток.
— Ну вот. Они купят мне еще полчаса, верно?
Она не прикоснулась к деньгам.
— Это за что? — резко спросила она.
— Как ты сама только сейчас сказала — а тебе-то что?
— Но он же у тебя не встает. Так что мы будем делать? Играть в жмурки?
— Мне нужно другое.
Тревога у нее в глазах сменилась усталым расчетом.
— А, дошло! — сказала она почти с облегчением. — Ну, так что ты задумал? Это обойдется дороже, сразу предупреждаю. Пятьдесят за отсос. А все, что сверх — за дополнительную цену.
— Я хочу, чтобы ты со мной поговорила.
Выражение ее глаз стало прежним, но теперь к нему примешался страх.
— Поговорила?
— Угу.
— О чем?
— Мне все равно. Просто говори что-нибудь. Не оставляй меня здесь совсем одного. Не теперь. Я боюсь, понимаешь?
— Боишься? Чего?
— Моей жены.
— Так ты же только сейчас сказал, что она умерла.
— Вот потому я и боюсь. Я только что видел ее. Ну, мне показалось, что я ее вижу. Уголком глаза. То есть, наверное, это что-то такое в мозгу, ну, знаешь, когда сигналы спутываются. Не важно. Я просто хочу, чтобы ты помогла мне успокоиться. Давай сядем, и ты расскажешь мне про себя. Ну, как? Где ты родилась, где выросла, где живешь, как занялась этим делом. Есть у тебя дети? Сколько их? Как их зовут? Нет ли у тебя с собой их фотографий?. Расскажи мне о них. Расскажи мне о своем прошлом. Где ты живешь? О чем мечтаешь? Чего ты боишься, Мерси? Расскажи мне. Расскажи мне все, о чем никому другому не рассказывала.
Она словно поколебалась, но это была хитрость. Секунду спустя она схватила с кровати свою сумочку, выхватила баллончик с аэрозолем и нацелила его на меня, как пистолет.
— Только шагни ко мне и получишь струю в лицо, — сказала она голосом, напряженным от страха и решимости. — Достает на десять футов, и я не промахиваюсь. Только шаг, и повалишься на колени, хватаясь за глаза, за все лицо и жалея, что родился на свет.
Я уставился на нее в полном недоумении. А затем понял, что я кажусь ей кошмаром каждой проститутки — психом, который будет преследовать ее, бродить возле ее дома, подстерегать в темноте.
Она сгребла одной рукой пальто и сумочку, другой все еще целясь в меня баллончиком.
— Я иду за Билли. Мы сейчас вернемся. Если твоя паршивая шкура еще будет тогда здесь, Билли забросит тебя в свой грузовик и увезет в лес. И еще одно: если вздумаешь вернуться и будешь вязаться ко мне или к моим детям, я своими руками тебя охолощу. Понимаешь, что я тебе говорю?
Она попятилась к двери, открыла ее, не поворачиваясь ко мне спиной, и выскользнула наружу.
Я дал ей десять секунд, потом торопливо покинул мотель и побежал к пристани, где как раз шла посадка на паром. Там я держался подальше от окон, пристроившись в закусочной с сосиской и бутылкой пива. Паром был почти пуст, но я оставался сидеть под ярким плафоном, а когда мы причалили, взял такси и поехал в мой отель.
В вестибюле с одного из диванов поднялся какой-то человек и вошел со мной в лифт. Он предъявил мне документ, согласно которому он был детективом городской полиции. Фамилия его была Мейсон. Я уже сумел отбиться от многих, начиная с адвокатов, гоняющихся за машинами «скорой помощи», и до телерепортеров, рыщущих в поисках человеческого, горя. И появление полиции рано или поздно было неизбежным. Устало пожав плечами, я отвел его в мой номер.
Мейсон посмотрел на диван, на разбросанную по нему грязную одежду, и решил остаться стоять. Он был высоким, худым, лет сорока с лишним и выглядел усталым.
— Могу догадаться, о чем пойдет речь, — сказал я ему без предисловий. — Как вы, без сомнения, понимаете, для меня это тяжелая тема, так что, пожалуйста, будьте покороче, насколько возможно.
Мейсон измерил меня взглядом. Судя по его виду, день у него был тяжелый, а я послужил последней каплей.
— Так о чем, по-вашему, должна пойти речь, сэр?
— О моей жене, разумеется.
— О вашей жене?
Я сообразил, что он понятия не имеет, о чем я говорю.
— Она недавно умерла. И я подумал, что дело в этом. Но это не так, верно?
— Да, сэр.
Обращение «сэр» он употреблял пассивно-агрессивным тоном, отстраняясь от вас. Вот так английские торговцы называют вас «сквайр». Мне пришла в голову другая мысль.
— Как вы узнали, что я остановился здесь?
— Этого я коснусь чуть попозже.
Он достал из кармана блокнот. Из-за его роста, пока мы оба стояли, он имел преимущество передо мной. Я собрал одежду с дивана и бросил ее в угол.
— Прошу вас, садитесь.
Он кивнул и сел. Я остался на ногах, медленно прохаживаясь между стеной и дверью. К окну я старательно не приближался.
— Так что вас интересует? — спросил я.
— Человек по имени Даррил Боб Аллен.
— А, да! Так что с ним?
— Вы его знаете?