Парень с полминуты молча жевал губами, а потом кивнул.
— Я попробую. Приходи завтра сюда же. Но смотри, если копов на хвосте притащишь, пеняй на себя.
Нэнси счастливо вздохнула. Это было хоть что-то.
* * *
Она пришла, как сказали, на следующий день и на то же самое место, но ни парня, ни проститутки не увидела. С полчаса постояла, пытаясь сообразить, следят ли за ней агенты Бергмана, и, отмахиваясь от приставаний нагловатых латиноамериканских подростков, ушла и на следующий вечер пришла снова. Она ходила и ходила — день, два, три, пять, а на шестой один из тех же самых подростков произнес главное:
— Завтра утром приходи на речку. Дикий пляж знаешь?
Нэнси на секунду оторопела и тут же кивнула.
— Вот туда и придешь. В семь утра. И чтоб не опаздывала.
Нэнси разулыбалась.
— Не опоздаю.
* * *
Салли следил за ней неотступно. Все шесть дней невидимой тенью он находился где-нибудь рядом — то в машине за поворотом, то сидел в дешевом баре на другой стороне улицы. Дважды его обыскивали переодетые в штатское копы, дважды его приняли за полицейского стукача и едва не порезали. Один раз довольно крепко «поучили», выведя на задний двор бара и сунув для большего понимания мордой в помои. А потом ему просто повезло: даже не думая, что сегодня что-нибудь произойдет, Салли хорошенько обвалялся в пыли, испачкал брюки томатным соусом, немного выпил и заблаговременно засел, а точнее, залег в кустах неподалеку. И господь явил свою силу.
«Приходи на дикий пляж завтра утром, — сказал подросток. — Ровно в семь…» — и Салли понял: это Знак.
* * *
Нэнси провертелась без сна всю ночь. Она понимала, что семьдесят девять тысяч, которыми она располагала после выплаты за услугу сутенера, не такие уж и большие деньги для Карлоса. Но также она знала, что вряд ли все колумбийские проститутки, вместе взятые, зарабатывают за неделю больше. Все-таки это деньги, и неплохие.
Она сотни раз прокрутила в голове все возможные варианты развития разговора, к утру совершенно извелась и все равно прибыла на пляж совершенно растерянной и неготовой к такому разговору.
Некоторое время она просто сидела на прохладном с ночи песке, затем начала прогуливаться, а затем ее вдруг тронули за плечо.
— Привет, малышка.
Нэнси обернулась, и все внутри нее буквально заледенело: прямо за ней стоял тот самый мужчина, что выволок ее на крыльцо оружейного магазина и наглядно продемонстрировал копам, кто умрет первым в случае штурма.
— Здравствуйте, Карлос, — сказала она.
— Что хочешь?
— Убейте Висенте.
Брови Карлоса взлетели вверх.
— А ну-ка повтори…
— Я хочу, чтобы вы убили Висенте Маньяни, — внятно повторила Нэнси. — И я готова за это заплатить.
— И сколько?
— Все, что взяла в магазине, — с готовностью выпалила она. — То есть, кроме одной тысячи.
Карлос вдруг улыбнулся и полез в карман, и Нэнси напряглась.
— Вот, держи твою тысячу, малышка…
Она недоуменно посмотрела на деньги и узнала свою зеленую резиночку, которой неделю назад перетянула эту самую пачку. Протянула руку, взяла и тоже улыбнулась.
— Тогда восемьдесят тысяч ровно.
Карлос стремительно погрустнел.
— Не выйдет, детка. Даже если бы меня не пасли копы; даже если бы ты сама не была женой копа; даже если бы ты предложила вдесятеро больше… ничего не выйдет.
— Но почему?
— Потому что раньше надо было думать, малыш, — печально усмехнулся Карлос. — А теперь что ни сделай, все будет хуже. Имей это в виду и прощай.
— Но…
— Все, я сказал! — резко осадил ее Карлос. — Конечно, за хороший заказ спасибо, но если бы я мог убить Висенте, я бы сделал это уже с месяц назад. А теперь поздно. Висенте стал мэром, и за ним теперь — закон.
Он развернулся, медленно пошел к зарослям терна, а Нэнси стояла и остро ощущала, как с каждым его шагом уходят прочь и все ее надежды.
* * *
Когда до Салли дошло, с кем разговаривает эта шлюха, его словно прошибло током. Только теперь он понял, что мэр города, как бы велик он ни был, — всего лишь орудие в руках тех, кто по-настоящему планирует расползание греха по всей божьей земле! И только теперь он понял, как мудро поступил господь, когда отвел его руку от Висенте Маньяни — фигуры гораздо более крупной, потому что его черед, как и черед Карлоса, наступал только сейчас.
Он прикинул, куда отправился Карлос, и положил бинокль прямо в топкую, липкую грязь. Не слишком гибкой, но весьма настырной ящерицей прополз около двух сотен футов, выбрался к зарослям терновника, припал к земле и прислушался. Говорили совсем рядом, но Салли не понимал ни слова — говорили на испанском.
Он прополз еще с полсотни футов и снова залег и прислушался. Голоса стали намного отчетливее, и после двух-трех минут Салли понял, что говорили трое. Один из них нападал, второй осаживал, а третий все время пытался их помирить.
Трое за раз для него одного было многовато, и Салли вздохнул и даже подумал было, что здесь надо отступить. И это стало последней его мыслью, потому что уже через мгновение господь явил свою силу и поднял своего верного ангела мщения во весь рост.
* * *
Весть о том, что Карлос убит, застигла весь городской совет врасплох. Собственно, это не был обычный городской совет, и отцы города собрались вместе вовсе не для того, чтобы обсудить проблемы с Карлосом и одобрить то, что предложит новый мэр. Слишком уж многим не нравились последние нововведения, и слишком уж многие планировали именно сегодня отказать исполняющему обязанности мэра Висенте Маньяни в поддержке на ближайших выборах.
Конечно же, Висенте это чувствовал и именно потому тянул с этим заседанием, сколько мог. И тогда свое слово сказал Бергман.
— Послушайте, мистер Маньяни, — прямо заявил при личной встрече старый пердун. — Вы не господь бог и не его помазанник. Вы даже пока еще не избранник народа. И я вам обещаю: если вы не явитесь на этот совет, я приложу все усилия к тому, чтобы об этом нарушении конституции штата узнал господин губернатор.
— А ты не слишком зарываешься, Тедди? — побагровел Висенте.
— Возможно, — кивнул Бергман. — И, тем не менее, будьте так добры, мистер Маньяни, почтите городской совет своим присутствием — там не последние люди сидят. Или вы на личном опыте убедитесь, как я умею держать слово. Решать вам.
Мэр хотел было осадить старого идиота и… передумал.
Разумеется, не один Бергман относился к затянувшемуся уклонению Висенте Маньяни от встречи с советом так нервно. И когда он все-таки пришел, всем сразу полегчало.