Вдалеке послышался цокот копыт, и Курбан мгновенно собрал и сунул за пазуху бумаги, юркнул в заросли ивняка и затаился. А как только из-за бугра выехал отряд китайских полицейских с единственным выжившим вчера русским во главе, Курбан молитвенно сложил руки и облегченно вздохнул: боги снова повели его к цели – стремительно и прямо.
* * *
Поручик Семенов спрыгнул с лошади и начал обходить трупы убитых товарищей, а китайцы, быстро обсудив положение, оставили возле него двух полицейских и, погоняя лошадей, умчались вверх по реке.
«А где же Андрей Карлович?» – болезненно прищурился Семенов, старательно отгоняя от себя мысль, что, возможно, Энгельгардт был еще жив, когда он спасал свою шкуру.
Поручик вошел в реку, преодолевая стремительный белый поток, перешел на другой берег и только тогда заметил торчащие из ивняка белые босые ступни. Тяжело волоча ноги, он бросился к ивняку, раздвинул осыпающиеся желтыми мелкими листьями ветви и замер.
Андрей Карлович лежал на спине, привольно раскинув руки и ноги, но был совершенно голым! А его горло – от уха до уха – пересекал жуткий, чуть ли не до позвоночника разрез.
– Господи Иисусе! – охнул Семенов и судорожно перекрестился. – Кто это вас так?
Энгельгардт, понятное дело, молчал.
Поручик опустился на колени, преодолевая дрожь во всем теле, попытался прикрыть мертвецу веки и почти сразу признал, что это бессмысленно: слишком уж долго пролежало тело.
«Но почему он без одежды?!»
Семенов огляделся по сторонам и почти сразу же обнаружил брошенную неподалеку одежду. Он встал, перебрался к вороху окровавленного тряпья, двумя пальцами переложил каждую вещь и вдруг осознал, что здесь не хватает главного – офицерской сумки.
Сердце поручика екнуло. Кто-кто, а уж он-то знал, что в сумке обязательно должна лежать карта маршрута, не говоря уже об иных не подлежащих огласке документах.
«Черт! – осенило его. – А ведь это наверняка китайцы!»
Пока это было лишь предположение, но Семенов прекрасно понимал, что единственная заинтересованная в похищении документов на русском языке структура – это цинская агентура, скорее всего, военная.
Сзади, поднимая тучи брызг, подъехали на лошадях оставленные для его охраны два китайских полицейских и начали что-то быстро обсуждать.
– Их всех… – показал Семенов рукой на голого Андрея Карловича и махнул в сторону Амура, – на тот берег надо.
Китайцы переглянулись и быстро затараторили на своем, а Семенов снова посмотрел на Энгельгардта и сокрушенно покачал головой. Он не понимал ровным счетом ни-че-го! Если хунгузы охотились только за документами, то зачем убивать? А главное, почему Энгельгардт раздет? И еще… Семенову все время казалось, что от покойника чем-то пахнет… то ли какой-то странной травой, то ли тем особым запахом, что появляется в доме после визита православного священника…
«Неужели смирна?» – внезапно подумал он, нагнулся, принюхался и теперь уже попал в совершенный тупик: запах был именно смирны.
* * *
Первым делом Кан Ся лично и весьма тщательно досмотрел груз этой странной «топографической» экспедиции: одежда, провиант, инструменты… и ни единого документа!
«Они все учли…» – скользнуло по сердцу холодком, и настроение мгновенно испортилось.
Кан Ся понимал, что имеет дело с военными. Будь эта экспедиция действительно топографической, он бы нашел бездну ненужных вещей – водку, игральные карты, зашитые в лямки мешков деньги наконец… Но нет: груз был подобран по-военному рационально – лишь то, что действительно понадобится. И никаких документов – ни листочка!
– Извините, господин капитан! – отвлекли его.
– Что там еще? – раздраженно отозвался Кан Ся и развернулся. Это был сержант Ли.
– Лодочник Бао опять контрабанду на ту сторону повез, – доложил сержант.
Кан Ся скрипнул зубами. Ему не позволяли в это вмешиваться, но чуть ли не каждую неделю, подкупив хронически обкуренных пограничников и не без дозволения своекорыстной таможни, хунгузы переправляли на русский берег незаконно намытое в горах золото, а обратно везли скупленное у русских интендантов оружие. А потом появлялись трупы – точно так же, как и в этой вырезанной экспедиции.
– Возьми их, Ли! – жестко распорядился он. – Всех возьми! Справишься?
– Слушаюсь, господин капитан! – счастливо улыбнулся Ли. – Я не подведу!
Кан Ся проводил молодого сержанта одобрительным взглядом и подал знак заводить недавно арестованных хунгузов на допрос.
* * *
Кан Ся допросил всех шестерых лично и достаточно быстро уяснил, что здесь об этом странном русском отряде никто и ничего ему не расскажет. Хунгузы, как всегда при нападении на охранные отряды, охотились за оружием и товаром, а кого именно эти отряды охраняют и куда сопровождают, им было глубоко безразлично.
Он еще раз обошел стоящих у стены бандитов, но ничего, кроме презрения к смерти, да и к жизни, пожалуй, у них в глазах не разглядел. Остановился напротив одного и покачал головой.
– Ты ведь неплохо работал, Чжан Фу. Мог бы лет через десять стать офицером.
Тот, уставившись прямо перед собой, молчал.
Кан Ся снова покачал головой. Всего полгода назад Чжан Фу был одним из самых энергичных полицейских, но однажды он проигрался в карты и исчез, а уже через две недели Кан Ся узнал, что его бывшего подчиненного видели среди хунгузов.
– Ты умрешь без почестей, Чжан Фу, – тихо произнес начальник отдела и подал знак, чтобы задержанных увели.
Часовой подал команду, и хунгузы повернулись направо и покорно побрели к дверям – навстречу неизбежной казни, и только тогда Чжан Фу не выдержал:
– Кан Ся…
Кан Ся подал знак часовому, тот отрывисто крикнул, и все шестеро хунгузов остановились.
– Что ты хочешь сказать, Чжан Фу?
– Зайди к моей жене, Кан Ся, – смиренно попросил хунгуз. – Скажи ей, что все долги я выплатил.
– Я скажу, Чжан Фу, – кивнул начальник отдела. – Не сомневайся.
– Благодарю тебя, Кан Ся, – поклонился хунгуз.
Кан Ся проводил бывшего подчиненного взглядом, недовольно вздохнул и достал из стола листок чистой бумаги. Ему предстояло писать рапорт амбаню Айгуня Шоу Шаню, но вот о чем следует написать, он совершенно не представлял.
* * *
Тела русских топографов привезли в Айгунь лишь к полудню, и сразу же начались полицейские процедуры. И хуже всего было то, что голодный, усталый, всю ночь просидевший в ледяной камере, а затем целый день протрясшийся в седле Семенов не понимал ни слова, а полицейские на русском не говорили.
Но затем пришли китайские пограничники, и стало еще хуже; на русском-то они немного знали, но все время требовали, чтобы Семенов подписал написанную иероглифами бумагу о нарушении пограничного режима, и поручику лишь с колоссальным трудом удалось от них отбиться. И только к вечеру его отыскал русский консул.