Билли Эванс стоял в фойе зала суда возле гардероба, натягивая свою куртку от «BURBERRY». На улице было уже холодно, и он меньше всего хотел простудиться накануне отпуска, куда собирался на следующей неделе. Он заметил приближение молодой женщины и встретил ее улыбкой.
— Простите, — сказала она голосом бодрым, но с ноткой отчаяния. — Я Беверли Миллс, с телеканала «Скай Ньюс». Не могли бы вы прокомментировать…
— Простите, душечка, — с улыбкой перебил ее Эванс, — но вы сами понимаете — не могу.
Ее улыбка несколько поблекла и затем вспыхнула вместе с новой надеждой:
— Хотя бы в общих чертах… Для сегодняшнего выпуска новостей.
Эванс снова улыбнулся, оглядываясь, — и увидел Джарвиса, выходившего как раз в этот момент из зала суда. Смертельная бледность покрывала лицо детектива, и, заметив стоявшего неподалеку Эванса, он двинулся к нему решительной походкой.
— Придет день, Эванс, — прошипел он, — и ты, мерзавец, ответишь за эту ложь!
Эванс только посмотрел в его сторону, сокрушенно покачав головой, в лице его отражались жалость и огорчение таким поведением полицейского.
— Это называется правосудием, инспектор.
Лицо Джарвиса внезапно побагровело от гнева, и он едва не бросился на него, но в последний момент сумел совладать с собой. Эванс посмотрел на него, чуть вздернув бровь, с едва заметной улыбкой. Оба прекрасно понимали, что происходило на самом деле. Но Джарвис при всем своем желании не мог продолжить расследование — тем более, его направляли на новое место работы. И эта работа была весьма далека от футбола.
— Не знакомы с мисс Беверли, мистер Джарвис? — как ни в чем не бывало спросил Эванс. — Она из «Скай Ньюс». Мы тут мило болтали насчет процесса.
Джарвис только хватанул ртом воздух и не сказав ни слова, развернулся на каблуках и выскочил за дверь на улицу. Эванс посмотрел ему вослед и затем вновь повернулся к молодой женщине. Он довольно улыбался, как нашкодивший школьник.
— Вот ведь, черт возьми, — проговорил он. — Похоже, он несколько рассержен, или мне только показалось?
Женщина отозвалась коротким смешком:
— Еще бы, у него есть для этого повод. Теперь наверняка и ему предстоит судебный процесс, да и сама Служба безопасности Национальной футбольной лиги будет расформирована.
Эванс напоследок снова оглянулся на дверь.
— В самом деле? — задумчиво пробормотал он, оборачиваясь и опять оказываясь лицом к лицу с молодой обаятельной женщиной. — Ну хорошо, раз вы хотите заявление, вы его получите. Здесь есть еще кто из репортеров?
Она кивнула:
— Полно. Такой громкий процесс, мистер Эванс. Эванс ухмыльнулся:
— Ну, тогда пошли.
Он устремился за дверь, но она вцепилась в его рукав.
— Пожалуйста, — взмолилась репортерша. — Не могли бы вы сделать для нас эксклюзив?
Он покачал головой:
— Нет. То, что я скажу, — информация для всех, и не займет много времени.
С этими словами он освободился от назойливой корреспондентки и вышел на холодный февральский воздух.
У самого подножия лестницы, ведущей в здание суда, собралась большая стая репортеров с камерами и микрофонами, набрасываясь на каждого, спускавшегося по лестнице, в надежде урвать кусочек свежей информации, уточняя подробности, желая получить сведения с разных точек зрения. Появление Эванса было встречено бурей восторга, и он направился к ним, сопровождаемый вспышками камер. Десятки микрофонов тянулись к нему со всех сторон.
Собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, он заговорил.
— Я хочу сделать заявление о том, — начал он, оглядывая толпу журналистов и убеждаясь, что общее внимание приковано к нему, — что сегодня мы увидели методы работы английской полиции. Увидели, как они заставляют людей работать на себя и к чему это приводит. Увидели, как они обманывают, забалтывают, пытаются сфабриковать улики и, главное — как они пытаются прикрыть преступления собственных сотрудников.
Переводя дыхание, он оглянулся и продолжил:
— Вы слышали, что происходило в зале суда. И если бы не мужество людей, решившихся дать показания против полицейского, убийца остался бы безнаказанным. — На миг остановившись, словно для того, чтобы преодолеть возмущение от мысли, что такое могло оказаться возможным, он добавил: — И трагедия Британии в том, что данное дело могло быть рассмотрено лишь в итальянском суде.
Он остановился — и тут же со всех сторон полетели вопросы.
— Как вы можете прокомментировать роспуск Службы безопасности Национальной футбольной лиги, мистер Эванс? — прокричал один из репортеров.
Эванс воздел руку, прежде чем заговорить, устанавливая необходимую тишину.
— Прошу прощения. Мне больше нечего сказать, пора домой, возвращаться к работе.
И, опустив голову, он стал продираться сквозь толпу, к желтым такси, выстроившимся в ряд у дороги. Сев в переднюю машину, он назвал водителю свой отель и откинулся в мягком кресле, когда автомобиль рванул вдоль обочины, мимо толпы репортеров, в оживленный поток римского траффика. Через несколько секунд этот автомобиль растворился в нем, став одной из тысяч машин, запрудивших улицы великолепного Рима.
Широкая улыбка расплылась по лицу Билли, когда он доставал мобильник. Набрав номер, он подождал, пока ему не ответил женский голос.
— Привет, дорогая, это твой Билли… Да, все так и вышло, как я говорил. Через несколько часов буду дома. Сегодня сходим куда-нибудь, отметим это событие.
Отключив телефон, он снова откинулся в кресле.
— Еще какое, — пробормотал он вслух. — Просто обалденное событие.