– Ты ведь не однокрылая, – ответила Тайя.
– Ну да? Сам Вэл Однокрылый как-то сказал мне, что я – первая однокрылая, признаю я это или нет.
Тайя внимательно ее оглядела.
– Нет, – сказала она затем. – Совсем нет. Ты не такая, Марис. К старым летателям ты не принадлежишь, но ты и не однокрылая. Я не знаю, кто ты. Но должно быть, тебе очень одиноко!
Обед закончился в странном напряженном молчании.
Когда чаши с десертом опустели, Правитель отпустил членов своей семьи, советников и офицеров, так что за столом остались только четверо летателей и Эван. Он хотел отослать и Эвана, но целитель не подчинился.
– Марис все еще под моим надзором, – сказал он. – И я останусь с моей пациенткой.
Правитель злобно взглянул на него, но настаивать не стал.
– Ну, хорошо, – буркнул он. – Нам нужно обсудить одно дело, касающееся летателей. – Он пристально посмотрел на Марис. – Буду говорить прямо. Я получил послание от моего коллеги, Правителя Малого Эмберли. Он справляется о твоем здоровье. В твоих крыльях есть сильная нужда. Когда ты окрепнешь настолько, чтобы вернуться на Эмберли?
– Не знаю, – ответила Марис. – Ты сам видишь, что я здорова. Но полет от Тайоса до Эмберли очень утомителен для любого летателя, а я еще не в прежней форме. Я покину Тайос, как только смогу.
– Долгий полет, – подтвердил Джем. – Особенно для тех, кто и коротких полетов не совершает.
– Да, – согласился Правитель. – Ты часто прогуливаешься со своим целителем и с виду вполне здорова. Твои крылья приведены в порядок, как мне доложили, а ты не летаешь. Ни разу не приходила на скалу летателей, не упражнялась. Почему?
– Я еще не готова, – ответила Марис.
– Правитель, – снова вмешался Джем, – что я тебе говорил? Она не выздоровела, как бы ни выглядела. Иначе она бы уже летала. – Он перевел взгляд на Марис. – Прости, если я причиняю тебе боль, но ты знаешь, что это правда. Я сам летатель и понимаю, что удержать здорового летателя на земле невозможно. К тому же ты не обычный летатель. Я много раз слышал, что крылья ты любишь превыше всего!
– Да, – ответила Марис. – Любила. И люблю.
– Правитель… – начал Эван.
Марис обернулась к нему.
– Нет, Эван, – перебила она. – Я скажу им сама. – Она посмотрела на Правителя. – Да, я не совсем выздоровела. Что-то произошло с моим чувством равновесия. Но оно понемногу восстанавливается, и с каждым днем это делается все заметнее.
– Сожалею, – быстро сказала Тайя. Джем кивнул.
– Ах, Марис! – Корина побледнела и с трудом сдерживала слезы. Она не унаследовала злорадности отца и знала, что значит для летателя чувство равновесия.
– Ты можешь летать? – спросил Правитель.
– Не знаю, – призналась Марис. – Мне нужно время…
– Времени у тебя было достаточно, – перебил он и повернулся к Эвану. – Целитель, ты можешь гарантировать мне, что она будет летать?
– Нет, – грустно ответил Эван. – Не могу.
Правитель нахмурился:
– Конечно, это дело Правителя Малого Эмберли, но вся ответственность ложится на меня. И я считаю так: летатель, если он не может летать, – не летатель, и крылья ему не нужны. Если неизвестно, будешь ли ты когда-нибудь совсем здорова, ждать станет только дурак. Еще раз спрашиваю тебя, Марис: ты способна летать?
Он сверлил ее взглядом, уголки его рта насмешливо подергивались, и Марис поняла, что отсрочки не будет.
– Я способна летать, – прошептала она.
– Вот и хорошо, – кивнул Правитель. – Так чего же откладывать? Бери крылья и покажи нам.
Сырой туннель был таким же бесконечно длинным, каким и запомнился Марис, и навевал то же ощущение неизбывного одиночества, хотя на этот раз она шла по нему не одна. Все молчали, только раздавались звуки шагов. Впереди два стражника несли горящие факелы. Летатели надели крылья еще в крепости.
Они вышли под холодное звездное небо; море – огромное, темное, тоскливое – беспокойно колыхалось внизу. Марис поднялась по ступенькам на скалу летателей. Хотя шла она медленно, бедра заныли, дыхание стало прерывистым.
Эван взял ее за руку:
– Я могу уговорить тебя не лететь?
– Нет, – ответила она.
– Я так и думал. – Он кивнул. – Удачного полета! – И, поцеловав ее, отошел в сторону.
Правитель прислонился к скале в глубине площадки, стражники охраняли его с двух сторон. Тайя и Джем начали расправлять ее крылья, а Корина держалась поодаль, пока Марис ее не окликнула.
– Я не сержусь, – сказала Марис. – Ты не виновата. Летатель не отвечает за послание, которое доставляет.
– Спасибо. – Хорошенькое личико Корины казалось совсем белым.
– Если я потерплю неудачу, ты должна доставить мои крылья на Эмберли, так?
Корина смущенно кивнула.
– А ты знаешь, как Правитель распорядится ими?
– Подыщет нового летателя. Например, кого-нибудь из тех, кто проиграл свои крылья в состязании. А пока… Мама больна, но отец еще в состоянии летать…
Марис небрежно усмехнулась:
– Забавно! Корм всегда зарился на мои крылья, но я постараюсь, чтобы они ему не достались.
Корина улыбнулась.
Крылья развернулись во всю ширину, и Марис ощутила такой знакомый напор ветра. Проверив ремни и распорки, она сделала Корине знак посторониться, подошла к краю обрыва и посмотрела вниз, собрав волю в кулак.
Мир пьяно зашатался у нее перед глазами, завертелся. Далеко внизу прибой разбивался о черные рифы – вечная схватка двух стихий. Марис сглотнула, стараясь не сорваться с обрыва. Мало-помалу горизонт выпрямился и замер в полной неподвижности. Обычный обрыв, каких тысячи, внизу – темная поверхность океана, а надо всем этим – безграничный купол неба, ее друг, ее возлюбленный.
Марис раскинула руки и взялась за держатели. Потом сделала глубокий вдох и прыгнула.
Оттолкнулась она удачно, ветер мгновенно подхватил ее – холодный, сильный, пронизывающий до костей, но не свирепый, а такой, с которым легко совладать. Она расслабилась и отдалась ему, описывая длинную красивую дугу.
Однако воздушный поток повернул к обрыву, и Марис решила изменить направление. Она изогнулась, готовясь взмыть вверх, и тут небо задрожало, заплясало. Она притормозила, но не рассчитала усилия и, когда попробовала исправить ошибку, чуть не перевернулась в воздухе. У нее перехватило дыхание.
Ощущение полета пропало. Марис закрыла глаза, пытаясь подавить тошноту. Она падала – тело перестало ей подчиняться, в ушах стоял несмолкаемый звон. Прежде все ее существо знало, как опираться на ветер, – она реагировала на малейшие изменения в движении воздуха, еще не успев их осознать, улавливала вкус надвигающейся бури, распознавала приметы штиля. Все было утрачено: она летела сквозь бесконечный океан воздуха, ничего не чувствуя, кроме тошноты, беспомощная во власти беспощадного ветра, которого не понимала.