– Я сделал то, что сделать было необходимо, – возразил Вэл. – А число однокрылых растет с каждым годом. Пусть Правитель Тайоса сейчас смеется, но это не будет продолжаться вечно.
– Вечно – это слишком долго, – сказала Марис и умолкла. Мысли так быстро проносились в голове, что она боялась заговорить – слишком легко оттолкнуть Вэла. Да, они давно знают друг друга, но Вэл остался таким же обидчивым и вспыльчивым, и его поведение на Совете лучшее подтверждение тому. Ему нелегко признать, что он ошибался.
– Мне надо было согласиться, когда ты послал за мной, – сказала наконец Марис. – Но я вела себя эгоистично. А вдруг мне удалось бы помешать этому расколу.
– Пустые слова, – оборвал ее Вэл. – Что сделано, то сделано.
– Но так ли уж все непоправимо? Я понимаю, ты чувствовал, что обязан что-то предпринять, но ведь последствия могут оказаться хуже, если ничего не делать. Что, если летатели решат отобрать у тебя и остальных однокрылых крылья?
– Пусть только попробуют!
– А как ты им помешаешь? Будешь драться с каждым по очереди? Смешно. Правители станут поддерживать летателей при помощи своих стражников.
– Если произойдет такое… – Вэл уставился на Марис, его лицо застыло в зловещей неподвижности. – Ты еще успеешь увидеть крах своей мечты. Неужели она так много значит для тебя и теперь, когда ты знаешь, что сама уже никогда больше не будешь летать?
– Нет, вопрос гораздо важнее моей мечты или моей жизни, – сказала Марис. – Ты и сам это знаешь. Ведь ты, Вэл, тоже думаешь не о себе.
В хижине воцарилась глубокая тишина. Даже пальцы Колля застыли на струнах гитары.
– Да… – словно вздохнул Вэл. – Но что… что я могу сделать?
– Отменить запрет, – тотчас предложила Марис, – пока твои враги не использовали его против тебя.
– А Правитель отменит казнь Тайи? Нет, Марис, этот запрет – единственное наше оружие. Другие летатели должны присоединиться к нему, или раскол между нами сохранится.
– Ты же понимаешь, что это жест бессилия! – сказала Марис. – Тайос не нуждается в однокрылых. Прирожденные летатели будут доставлять послания как обычно, а у Правителя хватит крыльев, чтобы посылать свои. И никакого влияния запрет не окажет.
– Зато мы сдержим слово, покажем, что не прибегаем к пустым угрозам. К тому же за запрет голосовали все однокрылые, и один я не вправе его отменить, даже если бы и захотел. Ты понапрасну тратишь время.
Марис презрительно усмехнулась, но в душе у нее пробудилась надежда. Вэл начинал сдаваться.
– Не притворяйся передо мной, Вэл. Ты – это все однокрылые, именно поэтому я позвала тебя сюда. Мы оба знаем, что они поддержат любое твое решение.
– Ты серьезно просишь меня забыть, что сделал Правитель? Забыть Тайю?
– Тайю никто не забудет.
В воздухе прозвенел тихий аккорд.
– Порукой тому моя песня, – сказал Колль. – Я буду петь ее в Порт-Тайосе через день-два. Другие певцы подхватят, и скоро она зазвучит повсюду.
Вэл посмотрел на него недоверчивым взглядом:
– Ты будешь петь эту песню в Порт-Тайосе? Или ты сошел с ума? Ты разве не знаешь, что одно упоминание имени Тайи в Порт-Тайосе приводит к ругани и дракам? Спой эту песню там в любой харчевне, и, бьюсь об заклад, на следующий день тебя найдут в канале с перерезанным горлом.
– Певцам многое позволяется, – заметил Колль. – Особенно хорошим. Услышав имя Тайи, они могут разразиться насмешками, но, дослушав мою песню, почувствуют совсем другое. Пройдет немного времени, и Тайя станет героиней, трагической жертвой. И это будет благодаря моей песне, хотя мало кто поймет причину, а уж вслух и вовсе не признается.
– Такой надменной самоуверенности я еще не видывал, – пробормотал Вэл. – Это ты его надоумила? – Он посмотрел на Марис.
– Мы это обсуждали.
– А вы подумали о том, что его почти наверняка убьют? Кому-то, может, и понравится слушать о благородстве Тайи, но какой-нибудь пьяный стражник, разъярившись, захочет заткнуть лживый рот певца, чтобы не выдумывал небылиц, и размозжит ему голову. Это вы обсуждали?
– Я сумею за себя постоять, – не сдавался Колль. – Не все мои песни по вкусу слушателям, особенно вначале.
– Каждый сам распоряжается своей жизнью, – сказал Вэл, пожав плечами. – Если ты протянешь подольше, возможно, твое пение что-то и изменит.
– Я прошу, чтобы ты прислал сюда побольше летателей, – заявила Марис. – Однокрылых, которые хотя бы сносно умеют петь и играть.
– Ты хочешь, чтобы Колль подучил их к тому дню, когда у них отнимут крылья?
– Его песня должна вырваться за пределы Тайоса как можно скорее, – сказала Марис. – Мне нужны летатели, которые сумеют запомнить и передать ее слова и мелодию певцам повсюду. Пусть они разнесут ее как весть от нас. Пусть вся Гавань Ветров узнает про Тайю и будет петь песню Колля о том, что она пыталась сделать.
Вэл задумался.
– Хорошо, – наконец вымолвил он. – Я тайно пришлю сюда моих друзей. За пределами Тайоса эта песня может и завладеть воображением слушателей.
– И ты разошлешь послание, что запрет с Тайоса снят?
– Ни за что! Одной песни мало, чтобы отомстить за Тайю.
– А ты ее знал? – спросила Марис. – Тебе известно, чего добивалась Тайя? Она пыталась помешать войне и доказать Правителям, что у них нет власти над летателями. Но запрет отдает нас на милость Правителей, потому что разделил нас и ослабил. Только действуя дружно и сплоченно, летатели обретут силу, чтобы противостоять Правителям.
– Скажи это Доррелю, – холодно произнес Вэл. – Меня не вини: я созвал Совет, чтобы мы действовали сообща и спасли Тайю, а не изъявляли покорность Правителю Тайоса. Доррель перетянул Совет на свою сторону и ослабил нас. Поговори с ним и послушай, что он тебе ответит!
– Я так и сделаю, – спокойно сказала Марис. – С’Релла уже летит на Лаус.
– Чтобы позвать его сюда?
– Именно. И не только его. Ведь я полететь к ним не могу. Искалеченная старуха, как ты выразился.
Вэл помолчал, видимо, стараясь понять что к чему.
– Ты не просто хочешь, чтобы запрет был снят, – сказал он наконец. – Это лишь первый шаг, чтобы сплотить однокрылых и прирожденных летателей. Но если ты нас и объединишь, что дальше?
Марис почувствовала прилив бодрости: Вэл согласится!
– Ты знаешь, как умерла Тайя? – спросила она. – У Правителя Тайоса хватило жестокости и глупости казнить ее, надев на нее крылья. Потом их сняли с тела Тайи и отдали человеку, у которого она их выиграла два года назад. Ее закопали в общей могиле на поле у крепости, где хоронят воров, убийц и других нарушителей закона. Она умерла, нося крылья, но ей было отказано в погребении, положенном летателям. И ее не оплакали.