— Нет, — проговорил Кеннет и замолчал. — Когда вы меня об этом спросили, я вдруг подумал, что понятия не имею, чем он занимался до того, как переехал в Фьельбаку. Мы никогда не говорили с ним на такие темы.
Казалось, Кеннет сам удивлен своим ответом.
— Как вы и Эрик ладите с Кристианом?
— Он вообще человек довольно замкнутый и временами бывает мрачен. Но он очень хороший парень — после пары бокалов вина расслабляется, и мы очень приятно проводим время.
— Вы не замечали, чтобы он выглядел подавленным или встревоженным?
— В смысле — Кристиан?
Снова в глазах Кеннета промелькнуло непонятное мимолетное выражение.
— Да, ведь угрозы ему приходили в течение полутора лет.
— Так долго? Я ничего об этом не знал.
— Вы ничего такого не замечали?
Он покачал головой:
— Как я уже сказал, Кристиан — сложная натура. Догадаться, что у него в голове, довольно непросто. Я, например, понятия не имел, что он пишет книгу, пока она не была сдана в печать.
— Вы читали ее? — спросила Эрика. — Она довольно жуткая.
Кеннет покачал головой:
— Я не очень-то люблю читать. Но я слышал, что отзывы критиков прекрасные.
— Да, критики были в восторге, — подтвердила Эрика. — Стало быть, он ничего не рассказывал вам о письмах?
— Нет, ни словом не упоминал. Но как я уже сказал, мы в основном встречались всей компанией. Званые ужины, Новый год или праздник летнего солнцестояния. Думаю, Магнус — единственный, с кем он мог поделиться.
— И Магнус ничего об этом не говорил?
— Нет, — ответил Кеннет и поднялся. — Извините, но мне надо работать. Точно не собираетесь подумать о новом доме? — Он улыбнулся и махнул рукой в сторону плакатов, развешанных на стене.
— Нам очень нравится тот, который у нас есть. Но ваши дома хороши.
Эрика попыталась подняться — как всегда, без особых результатов. Кеннет протянул руку и помог ей встать.
— Спасибо! — проговорила Эрика, обматывая вокруг шеи свой большой шарф. — Очень сочувствую по поводу жены… Надеюсь… — она не нашла слов, чтобы закончить фразу, и Кеннет тихонько кивнул.
Эрика невольно поежилась, снова выходя на мороз.
* * *
Кристиан не мог ни на чем сосредоточиться. Обычно ему очень нравилась его работа в библиотеке, но сегодня просто невозможно было заставить мысли течь в определенном направлении.
Все посетители хотели что-то сказать по поводу «Русалки» — что они читали ее, что собирались ее прочесть или что видели его по телевизору. И он всем вежливо отвечал. Благодарил, если его хвалили, или вкратце рассказывал, о чем книга, если ему задавали такой вопрос. Но более всего на свете ему хотелось закричать в голос.
Он не переставал думать об ужасной судьбе, которая постигла Магнуса. В руках снова забегали мурашки и распространились по всему телу. Временами казалось, что у него экзема и ему трудно было усидеть на месте. Поэтому он все время двигался среди полок. Переставлял книги, поставленные не на место, поправлял корешки, чтобы они образовывали ровные прямые ряды.
На мгновение он остановился. Рука лежала на книгах на верхней полке, и он почувствовал, что не может пошевелить ею. И снова на него накатили мысли, которые теперь приходили все чаще — что он здесь делает? Почему он находится именно здесь, в этом месте? Он потряс головой, чтобы прогнать их, но они лишь глубже проникали в душу.
Кто-то прошел мимо за дверями библиотеки. Он успел заметить лишь тень, скорее движение, чем что-то еще. Однако его охватило то же чувство, которое не покидало вчера по дороге домой, — присутствие чего-то угрожающего, но хорошо знакомого.
Он подбежал к выходу и выглянул в коридор, посмотрев в ту сторону, куда ушел неизвестный. Там было пусто. Никаких шагов или звуков ниоткуда не доносилось, ничего не было видно. Неужели ему показалось? Кристиан прижал пальцы к вискам. Закрыл глаза и представил себе Санну. Выражение ее лица вчера, когда он рассказывал ей свою историю — наполовину правдивую, наполовину вымышленную. Ее полураскрытый рот, сочувствие, смешанное с ужасом.
Некоторое время она не будет задавать никаких вопросов. А голубое платье снова лежало на чердаке. На своем законном месте. Выдав ей кусочек правды, он купил себе небольшую передышку. Но скоро она снова начнет сомневаться, искать ответы и пытаться восстановить те фрагменты истории, которые он утаил. Эта часть должна быть погребена. Альтернативы нет.
Он все еще стоял с закрытыми глазами, когда услышал рядом вежливое покашливание.
— Простите, меня зовут Ларс Ульссон. Я журналист. Хотел спросить, можно ли с вами побеседовать. Я пытался вам дозвониться, но не получил ответа.
— Я отключил мобильный телефон, — ответил Кристиан, отрывая ладони от висков. — Чего вы хотели?
— Вчера подо льдом обнаружили тело мужчины. Это Магнус Кельнер, пропавший еще в ноябре. Насколько я понимаю, вы с ним дружили?
— Почему вы интересуетесь? — спросил Кристиан и, отступив назад, нашел убежище за стойкой.
— Странное совпадение, не находите? Вам угрожали в течение долгого времени, а потом одного из ваших близких друзей нашли мертвым. Кроме того, мы располагаем сведениями, что он, по всей видимости, был убит.
— Убит? — переспросил Кристиан, пряча руки под столом, чтобы скрыть их дрожь.
— Да, на это указывают раны на трупе. Вы не знаете, Магнусу Кельнеру тоже угрожали? И кто может посылать вам письма с угрозами?
Голос журналиста звучал настойчиво и не оставлял возможности уйти от ответа.
— Мне ничего об этом не известно. Абсолютно ничего.
— Но похоже, кто-то зациклился на вас, и тогда логично предположить, что и людям из вашего окружения может угрожать опасность. Не угрожали ли, например, вашей семье?
В ответ Кристиан смог лишь покачать головой. Перед глазами у него встали образы, которые он поспешно отогнал. Нельзя допустить, чтобы они снова взяли над ним власть.
Журналист не заметил его явного нежелания продолжать разговор, а если и заметил, то проигнорировал.
— Насколько я понимаю, — продолжал он, — угрозы стали приходить еще до того, как вами заинтересовались средства массовой информации в связи с выходом книги. Это указывает на то, что налицо личные мотивы. Как вы это прокомментируете?
В ответ Кристиан снова лишь помотал головой и так стиснул челюсти, что лицо стало казаться застывшей маской. Ему хотелось бежать куда глаза глядят, не слышать вопросов, не думать о Ней и о том, как Она много лет спустя снова загнала его в угол. Он не должен впускать Ее в свою жизнь. Однако он понимал, что уже поздно. Она уже здесь, спастись бегством не удастся. Вероятно, у него с самого начала не было шансов.