Челль припарковал машину у дома своей бывшей жены. На этот раз он даже не позвонил — бывали случаи, когда жена, узнав о его приходе, нарочно уходила. Он не стал полагаться на случай — долго сидел в машине в полутора сотнях метров от ее дома. Когда она наконец подъехала, вышла из машины с двумя бело-зелеными пакетами «Консума» и скрылась в подъезде, он переставил машину поближе и постучал. Она открыла дверь, и лицо ее мгновенно приобрело устало-скучающее выражение.
— Что тебе надо?
Сухая, чуть ли не презрительная интонация. Челль подавил приступ бешенства. Она должна понять, насколько это серьезно. Она должна понять, что пора принимать срочные меры. Он никогда не мог полностью избавиться от чувства вины перед ней, и это только усиливало его раздражение. Неужели Карина все еще считает необходимым показывать, насколько она оскорблена и раздавлена его уходом? Прошло уже десять лет!
— Нам надо поговорить. О Пере. — Он бесцеремонно протиснулся мимо нее в прихожую, демонстративно снял обувь и повесил куртку на вешалку.
Карина, как ему показалось, собиралась было запротестовать, но вместо этого пожала плечами и направилась в кухню. Встала спиной к мойке и по-наполеоновски скрестила руки на груди, словно готовясь к решающему сражению. Эта хореография повторялась каждый раз. Он уже привык.
— Что у тебя теперь? — Она тряхнула головой, челка, как всегда, упала на лоб, и она поправила ее указательным пальцем.
Челль видел этот жест тысячу раз, и когда-то он волновал его безумно. Первые годы жизни. Потом его начала заедать обыденность семейных проблем, любовь поблекла и выветрилась, и он выбрал иную дорогу. Правильно он поступил или нет — это другой вопрос, на который ответа до сих пор не было.
Он вытянул из-под кухонного стола табуретку и сел.
— Мы должны решить этот вопрос. Пойми, сам по себе он не решится. Если человек сворачивает на эту дорогу…
— Кто тебе сказал, что я считаю, будто все решится само по себе? У нас просто разные взгляды на решения. У тебя один, у меня другой. И отослать Пера — это не решение, это даже ты мог бы сообразить.
— Неужели ты не понимаешь, что мы должны вырвать его из этой среды? — Он нервно провел рукой по волосам.
— Насколько я понимаю, под «этой средой» ты подразумеваешь своего собственного отца! — В голосе Карины прозвучало нескрываемое презрение. — Думаю, тебе самому неплохо бы решить с ним свои проблемы, прежде чем втягивать в вашу вражду Пера!
— Какие проблемы? — крикнул Челль, но заставил себя успокоиться. — Значит, так. Во-первых, когда я говорю, что Пера надо отсюда увезти, я имею в виду не только отца. Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Ты думаешь, я не знаю, что у тебя везде припрятаны бутылки — и в шкафу, и в буфете, и черт-те где? — Карина хотела было возразить, но Челль предостерегающе поднял руку. — И эта проблема не зависит от моих отношений с отцом, — сказал он намного тише, сквозь зубы. — Что касается меня, я охотнее всего вообще не имел бы с ним никаких отношений, но я не хочу и не имею права позволить Перу попасть под его влияние. И, поскольку у меня нет возможности наблюдать за ним круглые сутки, а тебя, похоже, это не особенно волнует, я не вижу другого выхода. Только интернат, где он мог бы жить и где найдутся люди, у которых есть время и желание за ним наблюдать.
— И как ты себе это представляешь? — Карина сорвалась на крик, почти на визг. — Просто взять и ни с того ни с сего послать его в интернат для трудных подростков? Да кто его туда возьмет? Для этого он должен вначале совершить какое-то преступление! А у меня такое чувство, что ты ходишь потираешь руки и ждешь, пока это случится, уж тогда-то ты…
— Взлом, — прервал ее Челль. — Он взломал дом.
— Что ты несешь? Какой взлом?
— В начале июня. Владелец дома поймал его на месте преступления и позвонил мне. Я приехал и забрал его. Он залез в подвальное окно и уже начал паковать все, на что нацелился, и тут его накрыли. Владелец запер его и сказал, что, если Пер не даст телефон родителей, он позвонит в полицию. И да, Пер дал мой номер. — Челль невольно почувствовал нелепое торжество, когда увидел ошарашенную мину бывшей жены.
— Он дал твой номер? А почему не мой?
Челль пожал плечами.
— Не знаю… Отец есть отец.
— Где это все произошло? — Карина никак не могла примириться, что сын дал не ее телефон, а номер отца.
Он помолчал.
— Ты знаешь… этот старик, которого нашли мертвым в Фьельбаке на той неделе… Это было в его доме.
— Но почему?
— Ты же не даешь мне сказать! Эрик Франкель был экспертом по Второй мировой войне, у него собрана целая коллекция разных нацистских эмблем, наград и тому подобное. И Пер решил произвести впечатление на своих приятелей.
— А полиция знает об этом?
— Пока нет, — холодно сказал Челль. — Но это зависит только от…
— И ты что, собираешься так поступить со своим собственным сыном? Заявить на него в полицию? — прошептала Карина и уставилась на него расширенными от страха глазами.
У Челля перехватило дыхание. Он вдруг увидел ее такой, как в тот день, когда они встретились в первый раз, на вечеринке на факультете журналистики. Она пришла с подругой, но та почти сразу исчезла с каким-то парнем. Карина уселась на диван и чувствовала себя совершенно брошенной — она не училась на журфаке и никого здесь не знала. На ней было желтое платье, волосы схвачены лентой, тоже желтой. Волосы… у нее и сейчас такие же красивые темные волосы, хотя кое-где уже появились седые нити. Тогда их не было. Что-то в ней было такое, что он сразу понял: это именно та девушка, которую он хотел бы любить и о которой хотел бы заботиться. Челль прекрасно помнил свадьбу. На Карине было неслыханно красивое платье, которое сейчас, впрочем, воспринималось бы как реликт — рукава-буфф, рюшечки и воланчики. Но ему она казалась неотразимой. И когда она родила Пера — усталая, ненакрашенная, в уродливом больничном балахоне, она держала сына на руках и улыбалась ему, и он в тот момент чувствовал себя способным сражаться с целой армией врагов или с драконами — и победить.
А теперь они стояли напротив друг друга, как враги, но по мгновенному блеску глаз оба поняли, о чем думает другой. Оба вспомнили, как хохотали вместе, как занимались любовью… Комок в горле не проходил.
Челль попытался отбросить эти мысли.
— Да… если придется, если не найду другого выхода, я должен буду сообщить полиции, — сказал он. — Либо мы сами вырвем Пера из его сегодняшнего окружения, либо предоставим это право полиции.
— Сволочь, — выплюнула Карина голосом, срывающимся от слез, несбывшихся надежд и невыполненных обещаний.
Челль встал и постарался придать взгляду холодное и решительное выражение.
— Вот так обстоят дела. У меня есть несколько вариантов, куда мы можем отправить Пера. Я пошлю тебе сообщение, ты можешь все взвесить и обдумать. И ни за что, ни при каких обстоятельствах он не должен видеться с моим отцом. Понятно?