Ей очень понравилась старенькая госпожа Фриден.
— Привет, Майя! — Та потрепала девочку по щеке.
Майя была совершенно счастлива в лучах всеобщего внимания и улыбалась во весь рот. Но тут ее внимание привлекла старая кукла в углу дивана, и она начала рваться с рук.
— Нет, Майя, — строго сказала Эрика. — Нельзя!
— А, да пусть поиграет, — беззаботно сказала Мерта Фриден. — Здесь нет ничего, чем бы я дорожила настолько, чтобы не позволить малышке поиграть. Когда Вильгельм меня покинул, я поняла, что ничего этого, — она обвела комнату рукой, — ничего этого взять с собой не удастся.
Она вдруг опечалилась. Сын подошел к ней и обнял.
— Присядь, мама. Сейчас принесу гостям кофе, и вы можете говорить, сколько хотите. Никто вам мешать не будет.
Он направился в кухню. Мерта проводила его взглядом.
— Добрый мальчик… Пытаюсь не быть ему в тягость, у детей, знаете, своя жизнь… Но он слишком добрый… иногда себе во вред. Вильгельм… очень гордился им, а Вильгельм…
Она остановилась, видимо, пытаясь вспомнить, что хотела сказать. Потом тряхнула головой и посмотрела на Патрика ясным испытующим взглядом.
— Так о чем полиция хотела говорить с моим Вильгельмом?
Патрик откашлялся. Все его дело показалось зыбким и не стоящим внимания. Ему было жалко посвящать эту симпатичную старушку в события, о которых ей лучше бы не знать.
— Мы, собственно, из танумсхедской полиции… расследуем убийство в Фьельбаке. Фьельбака относится к нашему полицейскому округу, — зачем-то уточнил он.
— О господи! Убийство! — Мерта покачала головой и нахмурилась.
— Да… убит пожилой человек по имени Эрик Франкель. — Патрик остановился и сделал вид, что смотрит в записи.
На самом деле ему важно было пронаблюдать за реакцией Мерты Фриден. Пронаблюдал — никакой реакции. Имя ей было незнакомо, что она тут же и подтвердила:
— Эрик Франкель? Нет… По-моему, никогда не слышала. И какое он имеет отношение к Вильгельму?
— Вот то-то и оно… — Патрик помедлил. — То-то и оно, что Эрик Франкель последние пятьдесят лет ежемесячно посылал вашему супругу, Вильгельму Фридену, денежные переводы. И нас, естественно, интересует, что это за переводы и какие отношения были у вашего мужа и Эрика Франкеля.
— Вильгельм получал ежемесячные переводы от человека по имени Эрик Франкель? Из Фьельбаки? — Удивление Мерты Фриден было совершенно искренним.
Вошел Йоран. В руках у него был поднос с пустыми кофейными чашками.
— О чем речь? — спросил он.
— Господин комиссар полиции утверждает, что человек по имени Эрик Франкель… в общем, его убили… что Эрик Франкель каждый месяц посылал папе деньги.
— Что? — Йоран вытаращил глаза и опустился в кресло. — Папе? Почему?
— В том-то и вопрос… Мы надеялись, что Вильгельм сможет нам разъяснить.
— Ука, — радостно сообщила Майя, прижимая к груди старую куклу.
— Правильно, кукла, — улыбнулась Мерта. — Это еще моя… я играла с ней, когда была маленькой.
Майя обняла куклу еще крепче. Мерта не сводила с нее глаз.
— Какая прелестная девочка, — сказала она и удостоилась благодарной улыбки Эрики.
— О каких суммах идет речь? — спросил Йоран, внимательно глядя на Патрика.
— Не особенно крупных. В последние годы около двух тысяч крон в месяц. Но интересно, что с годами переводы становились больше, причем в точном соответствии с инфляцией. Так что, даже если сумма номинально становилась больше, покупательная способность этих денег оставалась сравнительно постоянной.
— Но почему отец никогда и ничего об этом не говорил? — Йоран удивленно оглянулся на мать.
Та беспомощно покачала головой.
— Даже и не догадываюсь, мой мальчик. Но ты же знаешь — мы с Вильгельмом никогда не обсуждали экономические вопросы. Он занимался делами, я вела дом — так уж было заведено в нашем поколении. Разделение труда. — Она грустно улыбнулась. — Так что теперь, когда Вилли нет, не знаю, что бы я делала, если бы не Йоран… Все эти счета, займы…
Она положила руку на ладонь сына, и тот нежно пожал ее в ответ.
— Ты же знаешь, для меня радость тебе помочь.
— У вас наверняка есть какие-то бумаги, касающиеся экономических вопросов… — без всякой надежды сказал Патрик.
Он-то надеялся, что все сразу выяснится, а попал в тупик.
— Дома? Дома нет, все лежит у адвоката, — ответил Йоран чуть ли не извиняющимся тоном. — Могу попросить его сделать копии и переслать вам.
— Будем очень благодарны.
Где-то в глубине души опять зашевелилась надежда. Может быть, все же удастся что-то выяснить.
— Простите… совершенно забыл про кофе! — Йоран чуть не вскочил с кресла.
— Спасибо, уже надо ехать… так что не затрудняйтесь, если это из-за нас.
— Жаль, ничем не могли помочь. — Мерта улыбнулась Патрику.
— Что ж теперь сделаешь… Позвольте выразить наши соболезнования, — вспомнил Патрик. — Надеюсь, вы простите нас, что мы явились со своими вопросами. Если бы мы знали…
— Ну что вы! — Она сделала изящный жест рукой, словно бы отмахнулась от его извинений. — Уж кто-кто, а я знала Вильгельма как свои пять пальцев и могу вас заверить, что, даже если эти переводы и были, в них не содержалось ничего преступного или даже неэтичного. Так что спрашивайте сколько хотите. Йоран же сказал, он вам поможет по мере сил. А я… — Она опять улыбнулась и развела руками.
Все поднялись. Майя с куклой тоже решительно направилась в прихожую.
— Майя, девочка, куклу надо оставить дома. — Эрика приготовилась к скандалу.
— Пусть возьмет. — Мерта погладила проходящую мимо Майю по голове. — Как сказано, туда я ничего с собой не возьму, а кукла… Я уже не в том возрасте…
— Вы уверены? — настойчиво спросила Эрика. — Кукла старая, это же память, причем наверняка для вас дорогая…
— Память сохраняется не на диване, а вот тут. — Мерта постучала себя по лбу. — Так что для меня самая большая радость — знать, что Грета кому-то нужна. Что кто-то с ней играет. Представляете, каково ей было торчать здесь на диване в обществе старой карги…
— Спасибо вам огромное… — Эрика была настолько тронута, что еле удерживала слезы.
— Не о чем говорить. — Мерта опять погладила Майю по голове и вместе с Йораном вышла проводить незваных гостей.
Перед тем как закрыть за собой дверь, Патрик оглянулся. Йоран нежно обнял мать и поцеловал ее белоснежную голову.
Мартин беспокойно мерил шагами квартиру. Пия ушла на работу, а он ни о чем не мог думать, кроме следствия. Получалось, что теперь, пока Патрик в отпуске, его ответственность даже не удвоилась, а удесятерилась, и он был вовсе не уверен, что справится. Обратиться к Патрику за помощью было, конечно, проявлением слабости. Но Мартин верил интуиции Патрика гораздо больше, чем своей собственной. Иногда его одолевали сомнения: а правильно ли он выбрал профессию? Эта неуверенность преследовала его всю жизнь, с той минуты, когда он окончил Полицейскую академию и получил диплом. В состоянии ли он оправдать возложенные на него ожидания?