Недавно она пыталась сбежать от него, забрав детей; но ее уход был не единственной причиной прорвавшегося наружу помешательства. Короткое замыкание произошло с ним под влиянием сразу нескольких факторов. Главным предметом гордости Лукаса были успехи на работе — на этот раз неудача случилась и там. Несколько проваленных сделок, и его карьера рухнула. Перед тем как вернуться к мужу, Анна заглянула к одному из его коллег и узнала, что под влиянием зачастивших провалов поведение Лукаса становилось все более странным. Появились внезапные вспышки злости и агрессивные выходки. Когда он дошел до того, что чуть не размазал по стенке важного клиента, за этим последовало немедленное увольнение. Вдобавок клиент подал заявление в полицию, и теперь со дня на день против Лукаса будет начато следствие.
То, что она услышала о его душевном состоянии, вызвало у нее беспокойство, но, только придя домой и застав совершенно разгромленную квартиру, Анна поняла, что ей не остается никакого выбора. Если она не будет соглашаться с его требованиями и не вернется домой, он либо искалечит ее, либо, что еще хуже, детей. Единственным способом хоть как-то обезопасить Эмму и Адриана было оставаться поблизости от того, от кого исходила угроза.
Анна понимала это умом, но в то же время ей казалось, что она попала из огня да в полымя. В своей же квартире она стала пленницей агрессивного и непредсказуемого Лукаса. Он вынудил ее уйти из Стокгольмского аукционного дома, где она трудилась неполный день. Она любила свою работу, которая приносила ей большое удовлетворение и давала возможность никуда не выходить, кроме необходимых вылазок в магазин и в детский сад за детьми. Сам Лукас так больше никуда и не устроился и даже не пытался. От хорошей просторной квартиры в Эстермальме пришлось отказаться, и теперь они ютились в маленькой двухкомнатной норе на краю города. Но Анна все стерпела бы, только бы он не бил детей. Сама она снова разгуливала с синяками и ссадинами, однако в каком-то смысле это походило на то, как если бы снова надела старое привычное платье. Она столько лет прожила в таком состоянии, что краткий период свободы казался ей чем-то ненастоящим, как будто приснившимся. Анна очень старалась, чтобы дети не замечали происходящего. Ей удалось уговорить Лукаса не забирать их из детского сада, а когда они находились дома, она делала вид, что все в их жизни идет как обычно. Но у нее не было уверенности, что ей удалось их обмануть. В особенности Эмму, которой уже исполнилось четыре года. Все чаще она замечала на себе пытливый взгляд дочери.
Как ни старалась Анна убедить себя в правильности принятого решения, она понимала, что жить так всю оставшуюся жизнь они не смогут. Чем необъяснимее вел себя Лукас, тем больше она его боялась, сознавая, что в один прекрасный день он переступит грань и убьет ее. Вопрос был только в том, как ей от него спастись. Она подумывала о том, не позвонить ли как-нибудь Эрике и не попросить ли о помощи, но, во-первых, Лукас стерег телефон, как сторожевой пес, а во-вторых, что-то ей мешало так поступить. Эрике уже столько раз приходилось ее выручать, что ей хотелось наконец одолеть трудности самостоятельно, как полагается взрослому человеку. Постепенно у нее сложился в голове план. Она должна собрать достаточно доказательств рукоприкладства Лукаса, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Тогда ей с детьми предоставят защиту по закону. Иногда ее охватывало неодолимое желание схватить их в охапку и немедленно бежать в первый попавшийся женский кризисный центр, но она была уже достаточно опытна, чтобы понимать: без улик против Лукаса это окажется лишь временным решением, а затем придется вновь возвращаться в свой домашний ад.
Так она начала аккуратно собирать документальные подтверждения. В одном из больших магазинов по дороге в детский сад имелся фотоавтомат — она стала заходить туда и фотографировать следы побоев на своем теле. Получая снимки, она помечала на них время и дату и прятала за рамкой фотографии их с Лукасом свадьбы. Она видела в этом символический смысл. Скоро у нее наберется довольно материала, чтобы с уверенностью вручить обществу решение своей судьбы и судьбы детей. А до тех пор ей надо как-то перетерпеть. И постараться остаться в живых.
Они подъехали к школьной парковке во время перемены. Несмотря на метель, во дворе играли толпы высыпавших на улицу детей — надежно укутанной детворе мороз был не страшен, в отличие от Патрика, который, поеживаясь от холода, бегом помчался к крыльцу, чтобы поскорее укрыться в тепле.
Всего через несколько лет их дочка, надо надеяться, тоже пойдет в школу. Эта мысль была ему приятна, и он уже представлял себе Майю, бегающую по вестибюлю с точно такими же светлыми косичками и щербатым ротиком, какие были у Эрики на детском снимке. Он надеялся, что Майя будет расти похожей на свою мать. Эрика была в детстве чудо как хороша и оставалась такой в его глазах до сих пор.
Подойдя наугад к первой попавшейся классной комнате, они постучались в открытую дверь. Это было просторное и приятное помещение с большими окнами и детскими рисунками на стенах. За кафедрой сидела молоденькая учительница, погруженная в чтение бумаг, которые лежали перед ней на столе. Услышав стук, она вздрогнула.
— Да? — вопросительно откликнулась она, несмотря на свой юный возраст, таким учительским голосом, что Патрику захотелось встать перед ней руки по швам и отвесить вежливый поклон.
— Мы из полиции. Ищем учителей Сары Клинга.
Ее лицо сразу же помрачнело.
— Это я, — кивнула она и, протянув руку, шагнула навстречу. — Беатриса Линд. Я веду уроки в классе один-три.
Она пригласила садиться, указав на маленькие детские стульчики за партами. Патрик осторожно сел и сразу же почувствовал себя сказочным великаном. Наблюдая, как Эрнст пытается разместить свои длиннющие ноги за крошечной партой, он не смог удержаться от улыбки, но, переведя взгляд на учительницу, посерьезнел, целиком сосредоточившись на своей задаче.
— Такая ужасная трагедия, — произнесла Беатриса дрогнувшим голосом. — Только что девочка сидела здесь, и вдруг ее уже нет… — При этих словах задрожали и губы. — Вот так взяла и утонула.
— Да, но теперь выясняется, что это не был несчастный случай, — сказал Патрик, удивляясь, что эта новость еще не дошла до всех жителей городка.
Однако и на лице Беатрисы отразилось искреннее недоумение:
— Как же так? Что вы хотите сказать? Не несчастный случай? Она же утонула…
— Сару убили, — произнес Патрик и сам почувствовал, как резко прозвучали его слова. Смягчив тон, он продолжил: — Девочка погибла не от несчастного случая, и потому мы должны побольше разузнать о ней. Какой она была как личность. Не знаете ли вы о каких-то проблемах в семье и тому подобное?
Он видел, что Беатриса еще не оправилась от потрясения, но уже задумалась над последствиями трагедии. Успокоившись, она заговорила:
— Ну что можно сказать о Саре? Она была, — учительница будто подбирала подходящее слово, — очень живым ребенком. С ней у тебя не оставалось ни минутки покоя. Честно говоря, из-за нее порой с трудом удавалось поддерживать порядок в классе. Она обладала задатками лидера и увлекала за собой остальных, и если не удавалось вовремя это остановить, то в классе воцарялся хаос. В то же время… В то же время эта ее энергия могла быть созидательной. Сара была поразительно способной к рисованию и вообще к художественному творчеству. Ни у кого больше я не встречала такой богатой фантазии. В общем, она была очень активным ребенком как в смысле шалостей, так и в творческой деятельности.