Густая прядь темно-серого дыма начала обволакивать здание сверху, внизу у земли воздух стал сероватым и мутным, словно вокруг легла легкая дымка. Она все еще стояла в оцепенении, пока к ней не подбежала соседка и не дернула за руку:

— Агнес, пойдем отсюда, незачем тебе на это глядеть!

Женщина пыталась ее увести, но Агнес не двинулась с места. У нее слезились глаза от долгого стояния в дыму, которым окутался ее пылающий дом — казалось, он полыхает жарче всех остальных.

— Андерс… Мальчики… — промолвила она беззвучно, и соседка в отчаянии потянула ее за кофту, чтобы увести подальше от огня.

— Мы еще ничего не знаем, — сказала женщина, которую, как смутно помнилось Агнес, звали не то Бритт, не то Бритта. — Велено всем собраться на площади. Может быть, они уже там.

Но Агнес расслышала в ее словах неуверенность. Женщина не хуже ее знала, что их там не будет.

Она тихо повернулась — спину обдало жаром — и безвольно последовала за Бритт или Бриттой вниз по склону, на площадь, откуда несся вой женщин. Но при появлении Агнес все умолкли. По толпе уже пронесся слух, что если они плакали по сгоревшим домам и имуществу, то Агнес придется оплакивать мужа и двух сыночков. У всех матерей при виде ее щемило сердце. Что бы они ни говорили и как бы ни относились к ней раньше, сейчас она стала для них просто матерью, потерявшей сыновей. Глядя на нее, они крепче прижимали к себе своих детей.

Агнес не поднимала глаз от земли. Она не плакала.

~~~

Увидев Патрика, посетители встали. Вероника крепко взяла дочку за руку и так вошла с ней вместе в тесный кабинет вслед за хозяином. Патрик жестом показал на два стула перед столом, и они сели.

— Чем могу вам помочь? — спросил он и, увидев тревожное выражение на личике Фриды, улыбнулся, успокаивая девочку.

Она вопросительно взглянула на мать, та кивнула.

— Фрида хочет вам кое-что рассказать, — сказала Вероника и еще раз кивнула дочке.

— Вообще-то это секрет, — промолвила Фрида тоненьким голоском.

— Да ну! Секрет! — удивился Патрик. — Как интересно!

Он видел, что девочка совсем не уверена, надо ли ей рассказывать или нет, поэтому продолжил:

— Но ты же знаешь: дело полиции выслушивать все секреты, так что если рассказать секрет полиции, то это будет как бы не в счет.

При этих словах личико Фриды повеселело:

— И вы узнаете все секреты на свете?

— Ну, может быть, не совсем все, — ответил Патрик. — Но почти что. Так какой же у тебя есть секрет?

— Противный дядька напугал Сару, — выговорила девочка и затем затараторила, чтобы уж поскорее все выложить: — Он был жутко гадкий и сказал, что она — «танинская родька», а Сара ужас как испугалась, но я обещала, что никому это не расскажу, а то она боялась, что тогда дядька придет за ней.

Она перевела дух, а Патрик почувствовал, как у него брови поползли вверх. Танинская родька?

— А как выглядел дядька, Фрида? Ты его помнишь?

— Он был жутко старый. — Девочка кивнула. — Сто лет, наверное. Как дедушка.

— Дедушке шестьдесят, — пояснила Вероника, невольно улыбнувшись.

— Волосы у него были совсем седые, и он был одет во все черное… — продолжала Фрида. Казалось, она собирается еще что-то сказать, но вдруг сникла и печально закончила: — Больше я ничего не помню.

— Ты все рассказала замечательно. — Патрик подмигнул ей. — И очень здорово, что ты поделилась этим секретом с полицией.

— И вы не думаете, что Сара, когда вернется с неба, будет сердиться на меня?

Вероника набрала побольше воздуха, чтобы снова объяснить дочери, что так не бывает, но Патрик опередил ее:

— Нет. Знаешь, что я думаю? Я думаю, Саре так хорошо на небесах, что она не захочет возвращаться, и ей теперь совершенно все равно, рассказала ты секрет или нет.

— Точно? — усомнилась Фрида.

— Точно, — подтвердил Патрик.

Вероника встала:

— Ну, вы знаете, где мы живем, если вдруг понадобится задать еще какие-то вопросы. Но я думаю, что Фрида больше ничего не знает. — И спросила, немного поколебавшись: — Вы не думаете, что это может быть…

Патрик только отрицательно мотнул головой и сказал:

— Это невозможно сказать. Но вы очень хорошо сделали, что пришли и рассказали про этот случай. Нам важна любая информация.

— А вы меня покатаете на полицейской машине? — спросила Фрида, с надеждой глядя на Патрика.

Он рассмеялся:

— Не сегодня. Но я постараюсь как-нибудь в другой раз это устроить.

Фрида удовольствовалась таким ответом и, не дожидаясь мамы, первая выбежала в коридор.

— Спасибо за то, что вы пришли. — Патрик пожал Веронике руку.

— Надеюсь, вы скоро поймаете того, кто это сделал. Я боюсь хоть на секунду потерять ее из виду.

— Мы постараемся, — тоном осторожного обещания ответил на это Патрик и пошел провожать их к выходу.

Когда за посетительницами захлопнулась дверь, он задумался над словами Фриды. Противный дядька? По ее описанию, он не был похож на Кая. Кто же это мог быть?

Он пошел к окошечку, за которым сидела Анника и, посмотрев на часы, устало сказал:

— Ты говорила, у тебя лежит для меня какое-то сообщение, которое я должен прочитать.

— Да, вот оно. — Анника протянула ему листок. — И не забудь, что с тобой еще хотел поговорить Йоста. Скоро он собирается уходить, так что тебе, наверное, лучше зайти к нему прямо сейчас.

— Хорошо некоторым, которые могут идти домой, — вздохнул Патрик.

Эрика была недовольна, что он задерживается, и его мучила совесть.

— Наверное, он пойдет домой тогда, когда ты его отпустишь, — заметила Анника, бросив на Патрика взгляд поверх очков.

— Теоретически ты права, но на практике лучше всего, наверное, будет, если Йоста отправится отдыхать. Оттого что он тут сидит и ноет, никому нет особого проку.

Патрик выразился резче, чем хотел, но порой у него не хватало терпения возиться с коллегами. Во всяком случае, с двумя из них. Конечно, нужно радоваться хотя бы тому, что безынициативность Йосты доставляет ему меньше проблем, чем разгильдяйство Эрнста.

— Пожалуй, действительно надо пойти и узнать, что ему нужно.

Патрик взял листок с телефонограммой и направился в кабинет Йосты. Ступив на порог, он успел увидеть, как тот поспешно свернул пасьянс на своем мониторе, и разозлился: Йоста тратит рабочее время на ерунду, тогда как он сам трудится не покладая рук! Ему пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не дать выхода своему раздражению; сейчас он не хотел ввязываться в объяснения на эту тему, но рано или поздно…