– А в душ чего ходила?
– Дома воды горячей нет.
– Дома?.. Здесь твой дом!
– Да? Я не знала… – дерзко усмехнулась Нина.
– Я не понял, ты что, в позу встала?
– Нет. Просто ты мне надоел.
– Я?! Тебе надоел?!
– Я что, девочка, за тобой бегать?
– Вот я и говорю, что ты не девочка…
– Пусти!
Глеб разозлился не на шутку, но все-таки не посмел сжать ее руку, когда она попыталась вырваться.
Нина зашла в гостиную, закрыла за собой дверь. Он мог бы ворваться туда вслед за ней, но это было слишком. Как бы она не подумала, что Глеб ревнует ее и бесится из-за этого…
А ведь он ревновал ее. И бесился именно из-за этого… Хотя еще вчера ему до нее и дела не было… Или ему так казалось?
Он сходил на кухню, перекурил и вернулся к Нине. Она лежала на кровати, глаза закрыты, выражение лица спокойное, дыхание ровное. Похоже, она ничуть не расстроена, просто хочет спать. Видно, бурная выдалась ночка…
Надо закрыть дверь и уйти. После того, что случилось, он не должен оставаться здесь.
Но Глеб не смог закрыть дверь.
– Где ты была? – стараясь сохранять спокойствие, спросил он.
– Я же сказала, – она даже не стала открывать глаза.
– У родителей была?
– У родителей.
– Всю ночь?
– Всю ночь.
– Я ведь и позвонить могу.
– Звони. – Ни одна черточка не дрогнула на ее лице.
– У тебя есть любовник?
– Нет.
– Ты научилась врать? – затаив дыхание, спросил Глеб. Сейчас Нина скажет, что врать она по-прежнему не умеет, и он успокоится.
– Научилась, – невозмутимо проговорила она.
– Значит, есть любовник?
– А если есть, то что?
– Ты шлюха?
Нина поморщилась так, как будто ей досаждала назойливая муха, а не человек. Ей все равно, что думает о ней Глеб, главное, чтобы он спать ей не мешал. И на бок она повернулась с выражением легкой досады на лице.
– Я, кажется, задал вопрос?
– Мне хотелось все исправить, – ровным голосом сказала она.
– Что исправить?
– Ты не хотел видеть меня в тюрьме, не написал мне ни одного письма… Я думала, что между нами все закончено. У меня было право так думать…
– И поэтому завела любовника?
– При чем здесь это?
– Я спрашиваю, у тебя есть любовник?
– Я подумала, что так нельзя жить. Я купила эту квартиру, сделала в ней ремонт, надеялась, что ты оценишь… А ты хамил мне, ты меня ни во что не ставил. А вчера ты был с бабой…
– Я был с бабой?! Кто тебе такое сказал?
– От тебя духами пахло. У Оксаны такие же духи.
– У Оксаны?!
– Я все знаю…
– Ничего ты не знаешь!
– Можешь не оправдываться, мне все равно, – все тем же спокойным голосом произнесла Нина.
Все тем же убийственно-спокойным голосом.
– Я не оправдываюсь! – вышел из себя Глеб.
– Я тоже… Ты не мог бы оставить меня в покое? Я спать хочу.
Он с грохотом закрыл дверь и рванул в ванную. Умылся, побрился, оделся. И ушел. Нечего ему здесь делать. И правильно, что не писал ей. А ведь не писал, не звонил, на свидания не звал. Вычеркнул из своей жизни. Но у нее была своя жизнь, и в этой жизни кто-то появился. И этот кто-то займет его место…
Глеб шел куда глаза глядят. В тихом бешенстве шел. Сначала он даже не думал, куда идти. Потом пришло понимание, что идти в общем-то и некуда. Оксане он нужен только для того, чтобы потрахаться, и Катя ему не откажет. Но ведь они будут с ним только телом. А душой с неудачником они быть не хотят. Женя успешный человек, Костя – еще круче, а Глеб, как ни крути, лузер.
Домой идти, к матери, но и там он может оказаться лишним. Младший брат уже вовсю баб домой водит, Глеб мог ему помешать…
Для всех он неудачник. И для Нины тоже… А ведь он станет суперлузером, если потеряет ее…
Нина собиралась уходить. Она стояла в прихожей перед зеркалом и красила губы. Светлая кофточка на ней из нежной шерсти, черные брюки облегали ноги так, что казались лосинами, изящные сапоги на золоченой шпильке. Волосы распущены, лицо накрашено, запах французских духов… И все это великолепие должно достаться какому-то уроду? Глеб чуть не задохнулся от возмущения.
– Ты куда собралась?
– Да пойду, прогуляюсь, – даже не глянув на него, равнодушно бросила она.
– А обед?
– Ну ты же ушел…
– Я вернулся.
Нина вернула помаду в косметичку, направилась в кухню, надела передник. Нарезала кубиками колбасу, поставила на огонь сковородку, бросила на нее кусочек масла, разбила четыре яйца…
Она и яичницу ему подала, и рюмку водки.
– А себе? – с досадой спросил Глеб.
– Не хочу.
– Почему?
– Сегодня у меня разгрузочный день.
– Зачем, у тебя и так отличная фигура…
– Ну, не все так считают.
– Кто не все?
– Я так не считаю, – уклончиво ответила она.
– Может, хватит? – Глеб схватил ее за руку, привлек к себе.
Пора было прекращать этот балаган. Ее любовники остались в прошлом, в настоящем и будущем есть только он…
А с любовником он разберется. Убивать не будет, но морду начистит до блеска. Но это будет потом. А сейчас он должен подчинить себе Нину. Это нетрудно. Ведь мужские ласки превращают ее в воск. Она уже сидит у него на коленях, ее грудь уже у него в руке, и все ее тело напряжено. Оно сначала задрожало, а затем затряслось. А из груди вырвался хохот… Не от возбуждения она тряслась, а от смеха. Она высмеивала его жалкие потуги. Она издевалась над ним.
У Глеба опустились руки. Зато злость накатила океанской волной, и Нина ее почувствовала, поэтому поспешила вырваться из его объятий.
– Извини… – сказала она, выходя из кухни. – Просто я не настроена… Приходи в спальню через пять минут, – донеслось уже из прихожей.
А минуты через две хлопнула входная дверь. Нина ушла. Она его натурально кинула.
Глеб гнаться за ней не стал. Он хоть и неудачник, но гордость у него все-таки есть. Он дрожащей рукой поднял рюмку, выпил, тут же повторил. Бутылка почти полная, ему хватит, чтобы успокоиться…
Вдруг дверь открылась, и Глеб облегченно вздохнул. Нина вернулась, и сейчас он с ней объяснится. И прощения попросит. И ее заставит извиниться за любовника. Она извинится, а он ее простит…