Бог троицу любит, и вот три месяца спустя, когда она рассматривала витрину очень дорогого магазина готового платья, какой-то человек вышел из дверей и направился к ней:
— Чем ты занимаешься, девочка?
— Лучше спросите, чем я буду заниматься. Получу диплом ветеринара.
— И совершенно напрасно. Это — не твое дело. Иди лучше работать к нам.
— Мне некогда стоять за прилавком. Когда есть свободное время, я помогаю матери убирать квартиры.
— Я не предлагаю тебе идти в продавщицы. Надо сделать несколько фотосессий с нашими коллекциями.
Все эти встречи так и остались бы отрадными воспоминаниями о прошлом, которые когда-нибудь, когда она выйдет замуж, нарожает детей, состоится в профессии и в любви, приятно будет перебрать в памяти. Если бы не то, что случилось несколько дней спустя.
Вместе с несколькими друзьями она проводила время в клубе, танцевала и наслаждалась безотчетной радостью бытия, как вдруг в помещение ворвалось человек десять парней. В руках у них были дубины, усаженные бритвенными лезвиями. Началась паника, поднялся общий крик. Кристина не знала что делать, но, повинуясь инстинкту, замерла на месте.
Тут она увидела, как один из нападавших подскочил к юноше из их компании, ухватил его за волосы, закинув голову, и выхваченным из кармана ножом перерезал ему горло. После этого парни исчезли так же внезапно, как появились. Посетители клуба находились в полнейшем смятении — одни застыли как в столбняке, другие плакали, опустившись на пол, третьи метались по залу. Несколько человек склонились над жертвой, пытаясь оказать ей помощь, хоть и знали, что уже слишком поздно. Прочие — и среди них Кристина — молча и неподвижно смотрели на истекающего кровью юношу. Кристина знала и убитого, и убийцу, и мотив преступления (случившаяся незадолго до их похода в клуб ссора в баре), но все равно — ей казалось, что все это снится, что еще немного — и она проснется, вся в холодном поту, но со счастливым сознанием того, что даже самый тяжкий кошмар рано или поздно кончается.
Но это был не сон.
Уже через минуту она, будто вернувшись на землю, очнулась, закричала: «Сделайте же что-нибудь!», а затем: «Не трогайте его, не прикасайтесь к нему!», а потом что-то совсем уже непонятное, и от этих криков в клубе началось настоящее безумие. Вскоре в клуб с оружием в руках ворвалась полиция, появились парамедики, всех выстроили у стены, стали проверять документы, записывать адреса и номера телефонов, снимать показания. Кто это сделал? Из-за чего? Кристина не могла выговорить ни слова. Труп положили на носилки и убрали. Фельдшер заставил ее принять таблетку, объяснил, что пешком ей возвращаться домой нельзя и следует взять такси или сесть в автобус.
Назавтра, рано утром, раздался телефонный звонок. Трубку сняла мать, решившая не оставлять Кристину, которая едва сознавала, где она и что с ней, одну. Звонили из полиции с требованием явиться к такому-то часу и в такой-то кабинет. Мать сказала, что это невозможно. Ей пригрозили. Пришлось подчиниться.
В назначенное время она была у инспектора, и тот спросил, знала ли она убийцу.
В голове Кристины звучали напутственные слова матери: «Ничего не говори. Мы иммигранты, а они — бельгийцы, мы — черные, а они белые… Даже если их посадят, они скоро выйдут и отомстят».
— Не знаю, кто это был. Никогда прежде его не видела.
Она понимала, что, произнося эти слова, навсегда теряет свою любовь к жизни.
— Знаете, знаете, — ответил следователь. — Не бойтесь, ничего с вами не случится. Мы уже взяли почти всю шайку. Нам нужны свидетели для суда.
— Говорю же вам — никого я не знаю… И была в другом конце зала, так что не могла видеть, кто это сделал.
Полицейский с сомнением покачал головой:
— Вам придется повторить свои показания в суде. И учтите — за ложь под присягой можно угодить в тюрьму почти на такой же срок, как за убийство.
Спустя несколько месяцев Кристину вызвали в суд, где она увидела тех парней в окружении адвокатов — все происходящее их словно бы забавляло. Одна из девушек, присутствовавших тогда в клубе, указала на убийцу. Когда же настал черед Кристины и прокурор попросил ее опознать человека, зарезавшего ее друга, она ответила:
— Я не видела, кто это сделал.
Она была чернокожей из семьи иммигрантов. Она училась, получая государственную стипендию. И сейчас ей хотелось только одного — вернуть себе прежнюю радость жизни, уверовать в то, что у нее есть будущее. Несколько недель кряду она провела взаперти, уставившись взглядом в потолок своей комнаты, не желая выходить из дому и что-либо делать. Нет, тот мир, в котором она жила до сих пор, больше ей не принадлежал: в шестнадцать лет она самым скверным из всех возможных способом убедилась, что совершенно не способна бороться за собственную безопасность. А потому надо бежать из Антверпена, поездить по свету, восстановить силы и воскресить умение быть счастливой.
А тех парней отпустили «за недостаточностью улик»: чтобы доказать их вину и добиться справедливого возмездия для преступников, требовалось двое свидетелей. И тогда, выйдя из зала суда, Кристина позвонила по тем телефонам, что значились на оставленных ей визитках, чтобы договориться о встрече. А потом прямо направилась в бутик, где ей предложили работать.
Но ничего не добилась: ей сказали, что хозяин владеет сетью таких заведений по всей Европе, что он очень занят, а давать номер его телефона служащие не уполномочены.
Фотографы, однако, оказались людьми памятливыми и сразу же назначили ей встречу.
Кристина вернулась домой и рассказала матери о своем решении. Не пыталась убедить ее, не просила позволения, а просто сказала, что хочет навсегда покинуть Антверпен.
Сделать это можно было единственным способом — согласившись стать моделью.
Жасмин снова оглядывается вокруг. До начала дефиле еще три часа, и модели едят салат, пьют чай, строят планы на вечер. Они приехали из разных стран, им всем примерно столько же лет, сколько ей, и заботят их, похоже, только две проблемы — подписать сегодня новый контракт или подцепить богатого мужа.