— Нет. Я — не. Я не имею отношения к кино. И не собираюсь делать из вас кинозвезду и менять вашу жизнь. И меня совершенно не интересует товар, который вы продаете. Мне всего лишь надо поговорить с вами, и мы можем сделать это прямо здесь.
Девушка неприязненно отводит взгляд.
— Этой работой занимаются мои родители, и мне нравится то, что я делаю. Настанет день, когда кто-нибудь обязательно оценит красоту этих вещиц. Пожалуйста, идите своей дорогой, вам не составит труда найти себе собеседника и сообщить ему все, что намеревались сказать мне.
Игорь достает из кармана пачку купюр и осторожно кладет ее рядом с товаром.
— Простите, если обидел ненароком. Я сказал это лишь для того, чтобы вы снизили цену. Мне очень приятно познакомиться с вами, меня зовут Игорь Малеев. Я только вчера прилетел из Москвы и еще плохо соображаю из-за смены часовых поясов.
— Оливия, — отвечает девушка, делая вид, что поверила этой отговорке.
Не спрашивая разрешения, он присаживается возле нее. Она отодвигается.
— Ну так о чем вы хотели поговорить?
— Сначала возьмите деньги.
Оливия колеблется. Но поглядев по сторонам, решает: опасаться нечего. По свободной полосе уже начали двигаться машины, на пляж направилось несколько молодых людей, а по мостовой идет пожилая чета. И девушка прячет деньги в карман, не считая, сколько там: у нее хватает опыта, чтобы понять — более чем достаточно.
— Спасибо, что приняли мое предложение, — произносит русский. — Вы спросили, о чем бы я хотел поговорить? Да так, ни о чем особенном…
— Вы, наверно, здесь по делу?… Никто не приезжает в Канны в такое время — сейчас здесь просто невозможно находиться ни местным, ни туристам.
Игорь, не отрывая взгляд от моря, закуривает.
— Курить вредно.
Он пропускает это замечание мимо ушей и спрашивает:
— А скажите-ка, в чем для вас смысл жизни?
— В любви, — с улыбкой отвечает Оливия: как хорошо начать день с разговора о чем-то высоком, а не о том, почему так дорого стоит ее товар, или о том, кто из прохожих во что и как одет. — А для вас?
— Да в том же самом. Впрочем, я подумал, что важно было в свое время заработать столько денег, чтобы можно было доказать моим родителям: я — победитель. Я сумел это сделать, и теперь они гордятся мной. Я встретил прекрасную женщину, создал семью… Мне бы хотелось иметь детей, почитать и бояться Бога. Детей, однако, нет.
Оливия считает, что спрашивать, почему, будет неделикатно. Этот мужчина лет сорока, свободно говорящий по-французски, продолжает:
— Мы хотели взять приемного ребенка. Года два или три обдумывали этот шаг. Но дальше началась беспокойная жизнь — беспрестанные поездки, праздники, встречи, переговоры…
— Когда вы присели здесь, чтобы поговорить, я решила, что вы — еще один сумасбродный миллионер в поисках приключений. Но на эти темы мне нравится говорить.
— Вы задумываетесь о своем будущем?
— Да, конечно. И похоже, мечты у нас с вами — одни и те же. Я тоже хотела бы иметь детей, — она осекается, боясь неосторожным словом задеть собеседника, появившегося так неожиданно, — …если, конечно, это будет возможно. Знаете, Божьи планы не всегда совпадают с нашими…
Он, вроде бы не слушая, задает следующий вопрос:
— А на фестиваль приезжают только миллионеры?
— Миллионеры, те, что считают себя таковыми, и те, что хотят таковыми стать. В эти дни здесь — как в психушке… Все корчат из себя невесть что, кроме тех, разумеется, кто на самом деле — важные птицы. Вот они-то — самые приветливые и милые, потому что им ничего никому не надо доказывать. Они не всегда покупают мой товар, но по крайней мере могут улыбнуться, сказать что-нибудь ласковое. И смотрят на меня без пренебрежения… Так что вы здесь делаете?
— Бог создал мир за шесть дней. Но что такое мир? То, что предстает моим или вашим глазам. И каждый раз, как кто-нибудь умирает, уничтожается частица мироздания. Все, что человек чувствовал и ощущал, все, что он созерцал, исчезает вместе с ним, подобно тому, как под дождем исчезают слезы.
— «Как слезы под дождем»… В каком-то фильме — не помню только, в каком — звучали эти слова.
— Но я пришел сюда не плакать. А затем, чтобы подать весть женщине, которую люблю. И для этого я должен уничтожить несколько миров или галактик.
Вместо того чтобы испугаться, Оливия смеется. Этот человек — красивый, хорошо одетый, бегло говорящий по-французски — совсем не похож на сумасшедшего. Ей так надоело изо дня в день слышать одни и те же слова: «Вы очень красивы… Вы заслуживаете несравненно большего… Сколько это стоит? О-о, как дорого… Я подойду к вам попозже» и прочее. Этот русский по крайней мере обладает чувством юмора.
— А зачем уничтожать чужой мир?
— Чтобы воссоздать свой собственный.
Оливия могла бы попытаться утешить человека, сидящего рядом. Но боится, что когда услышит знаменитую фразу «Я хотел бы, чтобы ты придала моей жизни смысл», разговор тут же и кончится, ибо у нее другие планы на будущее. А помимо всего прочего, было бы с ее стороны самой дурацкой самонадеянностью взрослого и вполне преуспевшего в жизни мужчину, который к тому же старше ее, учить преодолевать житейские трудности.
Единственное, что остается, — побольше узнать о нем. В конце концов, он заплатил — и весьма щедро — за ее время.
— И как же вы собираетесь это сделать?
— Вы знаете что-нибудь о лягушках?
— О лягушках?
— Биологические эксперименты показали, что если поместить лягушку в резервуар с водой из ее пруда или болота, а потом начать эту воду нагревать, лягушка останется неподвижной. Она не будет реагировать на постепенное повышение температуры, на изменения окружающей среды и, когда вода закипит, сварится заживо и погибнет счастливой. Если же бросить лягушку в резервуар с кипящей водой, она немедленно выпрыгнет наружу. Обожженная, но живая.
Оливия не вполне поняла, какое отношение имеют лягушки к разрушению мира. А Игорь меж тем продолжал:
— Мне уже случалось вести себя, как лягушка в первом случае. Я не замечал перемен, считал, что все хорошо, а что нехорошо, то скоро пройдет — это всего лишь вопрос времени. Я был готов умереть, потому что потерял самое важное в жизни и вместо того, чтобы реагировать, покорно и апатично плавал на поверхности воды, с каждой секундой становившейся все горячей.
Набравшись храбрости, Оливия спросила: