— Я пришел сюда не только просить, но и договариваться. Я заплатил такие деньги за тюрбан, ибо знал, что во всем подлунном мире только наш повелитель сможет купить его за шестьсот золотых, чтобы полученный доход я мог обратить в пользу неимущих.
Польщенный султан выплатил требуемую сумму. А мудрец, yже выходя из дворца, сказал визирю:
— Ты прекрасно знаешь, сколько стоит тюрбан, а вот предел, до которого доводит человека его суетность, известен мне одному.
Это — в точности о том мире, что ее окружает. Она ничего не имела против своей профессии, не осуждала людей за их желания, однако все же отчетливо сознавала, что в жизни главное. И старалась обеими ногами стоять на земле, хотя искушения так и сыпались на нее.
…Кто-то, приоткрыв дверь, сообщает, что до начала показа остается всего час. Самое томительное и тяжкое время, предшествующее дефиле, миновало. Модели откладывают в сторону свои телефончики и плееры, гримеры наносят последние штрихи, парикмахеры поправляют выбившиеся пряди.
Жасмин садится перед тройным зеркалом и предоставляет себя в их распоряжение.
— Не волнуйся, — говорит парикмахер. — Подумаешь, Канны.
— А я и не волнуюсь.
Да и с чего бы ей волноваться? Наоборот, каждый раз, как она вступает на подиум, ее охватывает чувство сродни экстазу, и происходит пресловутый выброс адреналина. Стилистка расположена поболтать: она рассказывает о морщинах знаменитостей, проходящих через ее руки, предлагает новый чудодейственный крем, говорит, как от всего этого устала, спрашивает, нет ли у Жасмин лишнего приглашения на party. Та слушает все это с ангельским терпением, ибо в мыслях она сейчас далеко отсюда — на улицах Антверпена. Ей вспоминается тот День, когда она решила отыскать фотографов.
Она преодолела неизбежные поначалу трудности, и все пошло как надо.
Так же будет и сегодня. Так было, когда она вместе с матерью, мечтавшей, чтобы дочка поскорее оправилась от потрясения, и согласившейся сопровождать ее, позвонила в дверь первому фотографу — тому самому, что восхитился ею на улице. Дверь открылась, и они попали в небольшую комнату, где стоял прозрачный стол, заваленный негативами, другой стол — с компьютером — и еще что-то вроде архитекторского кульмана. Фотограф был не один: какая-то женщина лет сорока, представившаяся как координатор проектов, оглядела Жасмин с ног до головы и улыбнулась. Все четверо расселись.
— Уверена, что вашу дочь ждет большее будущее, — сказала женщина.
— Я всего лишь сопровождаю ее, — ответила мать. — Если что хотите сказать, обращайтесь прямо к ней.
Женщина немного оторопела. Потом взяла формуляр, принялась заносить в него данные и параметры, приговаривая при этом:
— «Кристина» — не годится… Слишком распространенное имя… Прежде всего нам надо будет придумать другое.
«Нет, — думает она сейчас, — не потому, что слишком распространенное… Кристиной звали ту девушку, которая стала духовной калекой в тот день, когда оказалась свидетельницей убийства, и умерла, когда отказалась подтвердить то, что видела собственными глазами. И если уж менять все, то начинать и вправду надо с обращения, привычного с первых месяцев жизни». И в ответ будто само выговорилось:
— Жасмин Тайгер. Нежна, как цветок, опасна, как дикий зверь.
Женщине понравилось:
— Карьера модели — дело непростое. Тебе повезло уж с тем, что тебя выбрали хотя бы для первого шага. Впереди будет еще много разного, но мы здесь для того, чтобы помочь тебе попасть туда, куда ты хочешь. Мы сделаем фотографии и разошлем по агентствам. И еще тебе потребуется композит.
Она явно ожидала, что Кристина спросит: «Что это такое?» Но вопроса не последовало, и женщина опять сумела скрыть легкую растерянность:
— Композит, как ты, наверное, знаешь, — это лист особой бумаги, где помешена твоя лучшая фотография и указаны твои параметры. И еще снимки — в разных видах: в бикини, школьной форме… Лицо — крупным планом. В вечернем макияже, чтобы тебя можно было отобрать и в том случае, если надо, чтобы модель казалась старше… Так, теперь грудь…
Она замолчала.
— …Грудь, надо сказать, несколько превышает установленные для модели объемы. — Она повернулась к фотографу. — Надо будет это скрыть. Запиши.
Тот сделал пометку в блокноте. Кристина, стремительно превращавшаяся в Жасмин Тайгер, подумала: «Но ведь рано или поздно истинный размер обнаружится».
Женщина меж тем достала из красивого кожаного портфельчика лист бумаги:
— Нам надо пригласить гримера. Парикмахера-стилиста. Ты ведь никогда не выходила на подиум, так?
— Никогда.
— Тогда запомни: движение на подиуме отличается от Движения на улице. Иначе свалишься — шаги быстрые, каблуки высокие… Ноги надо переставлять по-кошачьи — одну за другой. Ни в коем случае не улыбаться. Самое главное — это постановка фигуры, осанка, иначе говоря.
Она поставила три галочки на полях.
— Взять напрокат несколько платьев. Еще одна галочка.
— Ну, пока, я думаю, все.
Она извлекла из портфельчика калькулятор, сложила, сверяясь со списком, какие-то цифры. Никто не осмеливался произнести хоть слово.
— Около двух тысяч евро. Снимки я не считаю, потому что Яссер, — она кивнула на фотографа, — берет очень дорого, но эти он сделает бесплатно, если ты разрешишь использовать материал. Стилистов, наверное, надо будет вызвать на послезавтра. А я свяжусь, узнаю, есть ли вакансии… Уверена, что тебя удастся пристроить… И еще я уверена, что все твои расходы очень скоро окупятся, потому что ты инвестируешь в себя и создаешь себе новые возможности.
— Вы хотите сказать, что платить придется мне?
Этот вопрос в очередной раз сбил координатора проектов с толку. Обычно девушки, приходившие сюда, были готовы на все ради осуществления мечты целого поколения — стать самыми желанными женщинами планеты — и таких вопиюще бестактных вопросов не задавали.
— Послушай-ка, милая моя Кристина…
— Мое имя — Жасмин. Переступив этот порог, я превратилась в Жасмин.
Раздался звонок. Фотограф вытащил из кармана телефон и отошел вглубь комнаты, тонувшей во тьме. Когда он отдернул штору, Жасмин увидела стену, наглухо задрапированную черной материей, штативы с аппаратурой, мощные светильники под потолком.