— Все, нет больше Геннадия, — я сказал это так, что ни у кого не появилось желания задать вопросы.
— Наколки срезать будем? — Леха все еще морщился, его била дрожь, но он уже начал соображать.
— Не с чего, — бросил я, забирая свой рюкзак из рук Эдика.
— А похоронить? — робко предложил все тот же Леха, и мои нервы сдали.
— Я же сказал, нечего там хоронить, ясно? — зло выкрикнул я. — Ни хрена от него не осталось, ни косточки! Всего по камням размазало. Кто хочет удостовериться — иди, смотри. Идите, здесь рядом! — закинув за спину рюкзак, направился к хмурому Исмаилу. Подойдя к нему, я обернулся. Наша компания молчаливо уставилась куда-то под ноги. Я проследил за их взглядами и невольно поморщился — на светлых камнях отпечатывались подошвы моих ботинок. Желающих проверять мною сказанное не нашлось…
— Похоже, они нас не засекли, — Эдик прихрамывал, один из кусков камня ударил его в ногу, — били по площадям.
Я согласно кивнул. Заметь нас американские «соколики», и в фарш превратился бы не один Геннадий. Ему просто не повезло, как и тем, сопровождавшим нас парням — афганцам.
— Как считаешь, американцы успокоятся? Летчики наверняка записали нас на свой счет. — Он сплюнул, потянулся к карману. Но вспомнив, что давно бросил курить, выругался.
— Американцы — не знаю, — отвечать на эти вопросы все равно, что гадать на кофейной гуще, но раз тропа позволяла, почему не скрасить дорогу пустым трепом? — Но вот Маклейн будет рыть носом землю до тех пор, пока не пощупает наши трупы. Вот увидишь, уже сегодня к вечеру над этими горами снова будут туда-сюда мотаться пендосовские «вертушки».
— Не будут, — уверенно возразил Эд, — высокогорье. Не рискнут. Побоятся.
— Может, и не рискнут, но вояк вслед за нами отправят.
— Отправят, — теперь согласился Эд. — Домой приеду — напьюсь, — решительным тоном заявил он.
— Поддерживаю, — откликнулся идущий чуть впереди Ленька. Я усмехнулся и посмотрел на раненого. По счастью, Саид немного оправился, и сейчас, когда тропа вилась относительно ровно, шел сам, без посторонней помощи. Ветер становился все более свежим, в нем чувствовался запах тающего льда.
— А ночью мы вздрогнем, — Эдуард зябко поежился, прошелся взглядом по белым шапкам гор.
— И не поспоришь.
Солнце опускалось к горизонту, и скоро по отрогам должны были поползти тени. Нас ждала длинная, холодная ночь, но меня больше пугало утро.
— Я предлагаю идти и ночью…
— Ночью? — глаза Эдика расширились. — По горам?
— Не всю ночь, — я сам понял, что погорячился, все и без того с трудом переставляли ноги, — а пока светло. Потом немного отдохнуть и ближе к утру при свете луны продолжить. Чем больше мы сегодня-завтра пройдем, тем труднее нас будет отыскать.
— Мы не сможем идти круглые сутки, — Эд понизил голос до едва уловимой слышимости, — мы и без того едва плетемся.
Как ни горько было мне это признавать, но он был прав. Перемещались мы все медленнее и медленнее. И раненый Саид и контуженый Леха не могли поспевать за остальными, а нести их на себе у нас не хватило бы сил. Хуже всех себя чувствовал Леха Рудин, он уже несколько раз останавливался, и его долго, мучительно рвало. И тогда нам приходилось садиться и ждать. С Саидом дело обстояло несколько лучше — его хоть и шатало, но он держался.
Солнце, только что ярко светившее, вдруг в один момент рухнуло, упав за один из вздымающихся в небо пиков. Будто сами собой набежали со всех сторон серые тени. На серо-коричневых камнях они становились черными, поглощая быстро скукоживающееся пространство. И совсем скоро мир сузился до расстояния десяти шагов.
— Дальше идти нельзя, — Исмаил встал, остановились и все мы, — круто, узко. Можно сорваться. Упасть. Здесь спим, — его рука очертила скорее угадываемую, чем виднеющуюся во тьме небольшую, почти квадратную полянку.
Вот как получилось, а я-то мыслил, идти ночью или не идти. Как говорится, мы предполагаем, а Господь располагает. В данном случае мне следовало бы не прожекты строить, а спросить проводника…
— Горелка есть? Кофейку хочется, — я еще раздумывал, куда приземлиться, а Эдуард мыслил, как бы скорее пожрать.
— В рюкзаке, — ответ вырвался машинально, но сообразив, я запротестовал: — Тебя что, контузило? Ночь, какой на хрен чай-кофе? Пендосы наблюдателя на горе выставят, и получи фашист гранату. Никакой горелки!
— Здесь можно, — вмешался в разговор Исмаил-Хан. — Маленький костер можно, тут скалы кругом, — он замолчал, видимо, обдумывая слова. — Мешок, каменный мешок, никто не увидит. Если только с вертолета…
— А ты говоришь, наблюдателя, наблюдателя, — довольный своей правотой, Эдик полез к моему брошенному на камни рюкзаку. Найдя там газовую горелку, он принялся чудодействовать со своей полуторалитровой кружкой. — Вот, на всех хватит, — сообщил он, когда сине-розовое пламя лизнуло тонкое металлическое дно.
— Саид, Ахмед, давайте к нам! — я позвал усевшихся в сторонке летчиков. Те не стали отказываться, а поблагодарив за приглашение, подсели к нашей сильно прореженной за последнее время компании.
Вода, бывшая и без того теплой на высоте нескольких тысяч метров, вскипела быстро. От души насыпав в кипящую жидкость кофе и сахар, Эдуард отхлебнул несколько глотков и передал кружку мне. Я же, прежде чем пить, осторожно отлил немного кофе в свою кружку и передал ее Алле.
— Спасибо, — ее пальцы коснулись моих.
— Не за что. — По небу прокатилась падающая звезда. Если бы успеть загадать желание…
— Ты пить собираешься или так и будешь сидеть с открытым ртом? — недовольно пробурчал Каретников.
— Эд, отвали, — можно подумать, ему виден мой открытый рот. Ответив Эду, я с наслаждением отпил из его кружки, посмаковал, хлебнул еще разок и передал горячую посудину дальше. Есть не хотелось. Усталость отняла все, затмив собой даже голод.
— Леня, первую смену отстоять сможешь? — Я чувствовал, что засыпаю…
— Да.
— Разбудишь.
Я расстелил коврик, лег и мгновенно уснул, не успев вытащить спальный мешок из компрессионника.
— Михалыч, — позвал Леонид, тихонько тормоша меня за плечо. — Вставай, время.
— Как штык, — так же тихо отозвался я.
Нащупав автомат, начал тихонько подниматься. Луна взошла на небосклон и осветила спящих. С удивлением я заметил, что рядом со мной, укрывшись моим же спальником, спит Алла. Тихо похрапывал Эд, стонал и все время ворочался Леха, два афганских вертолетчика лежали с краю, укрывшись одним спальным мешком. Исмаил прикорнул чуть в сторонке, набросив на себя какой-то плед и крепко даже во сне обнимая автоматный ствол.
— Ложись, — я показал Леньке на свое место, но тот отрицательно покачал головой.