* * *
Лежащий на столе мужчина удивительно похож на Ампаро — даром что его родной брат. Ему лет сорок с небольшим, он худощав, кожа смуглая от ровного южного загара. Руки-ноги привязаны ремнями к специальным скобам, на теле видны повреждения, зрачки глаз расширены, внутри локтевого сгиба торчит игла капельницы, на лице полное отсутствие эмоций. Одним словом, мужик где-то далеко.
— Как звать-то — Винсенте или Висенте?.. — осторожно тормошу за плечо, пытаясь вернуть его в сознание.
Бесполезно. Не реагирует. Ладонь машинально тянется к воткнутой в руку игле, желая ее немедленно выдернуть. В последний момент останавливаюсь. А вдруг вводимым внутривенно препаратом его как раз приводят в чувство. Надо бы выяснить.
Резким движением поднимаю с пола доктора и с размаху усаживаю в кресло. Постанывая, он держится за отбитый ливер.
— Что с ним? — спрашиваю по-английски.
Тот мотает головой. То ли не может говорить, то ли не желает. Ладно, спросим по-другому. Хватаю лежащий на полу инструмент, похожий на щипцы или зажим. Секунда — и один из пальцев доктора зажат между зубцов. Вопрос повторять некогда. Закрыв ладонью его рот, сдавливаю рукоятки инструмента. Парень мычит и дергается всем телом. Больно. Прервав эксперимент, освобождаю его рот.
— Что с твоим пациентом?
— Он… Ему ввели наркотик и «сыворотку правды», — сбивчиво объясняет доктор. И кивает на лежащего без сознания приятеля: — Это все он. Гордон. Он здесь старший. Он приказал…
— Что он хотел от него услышать?
— Он спрашивал о каких-то документах, оставленных русским профессором Иванцовым.
Вот оно что! Значит, страсти по вакцине против смертельного штамма E.coli все еще кипят.
— Как долго пациент пробудет в этом состоянии? — спрашиваю доктора.
— Остановите капельницу, — сдавленно шепчет он. — Выдерните иглу…
Повернувшись к столу, выдергиваю из руки иглу.
— Что еще нужно сделать, чтобы привести его в норму?
— Ничего. Чаще давать пить. Он сам придет в себя через час-полтора.
— Почему на его теле синяки и раны?
— Гордон пытал его.
Вся ценная информация получена. Больше он мне не нужен. Обойдя кресло, обхватываю рукой шею доктора и сдавливаю, полностью перекрыв доступ воздуха.
* * *
Входная дверь в хирургический кабинет скрипнула в тот момент, когда я выпустил из своих объятий бездыханное тело. Качнувшись, труп доктора свалился на пол.
В дверях стоял Ампаро. Глаза с ленинский рубль, на лице неописуемый ужас.
— Что с Висенте? — спрашивает он, подлетев к столу.
— Ничего опасного — скоро придет в себя. Ты почему оставил пост?
— Я связал охранника его же ремнем. Он без сознания.
— Отвязывай своего брата. А мне надо закончить с этими…
Пока Ампаро возится с кожаными ремнями, я разыскиваю на полу скальпель и подхожу к тому парню, которого доктор назвал Гордоном. Приподняв, усаживаю его на пол.
— Что ты намерен с ним сделать?
— Грохнуть, — просто ответил я. — Грохнуть в назидание всем остальным здешним британцам. Слишком далеко они зашли в своих играх.
— Женя, ты сошел с ума, — на секунду прервав занятие, испуганно пролепетал Ампаро.
— Ничуть. Слушай меня внимательно, — я разорвал светло-зеленую рубашку британца, оголив его грудь. — В апреле 1983 года мусульманский шахид въехал на грузовике, напичканном взрывчаткой, в здание американского посольства в Бейруте. Слышал об этой истории?
— Нет.
— Тогда он убил шестьдесят человек, включая семнадцать американцев. Полгода спустя другой исламский фанатик атаковал казармы пехотинцев США в аэропорту Бейрута, убив почти две с половиной сотни американских военнослужащих. Об этом тоже не знаешь?
Покончив с ремнями, Ампаро виновато пожал плечами.
— Ладно, не беда — слушай дальше. В середине восьмидесятых исламистский снайпер застрелил президента Американского университета в Бейруте. Несколько месяцев спустя мусульманский фундаменталист похитил командующего базой ЦРУ в Бейруте; его долго пытали и в итоге убили. Затем последовали очередные взрывы, похищения, убийства, теракты… Все это время американские политики гневно осуждали терроризм, но так и не пришли к единому мнению относительно антитеррористических мер.
— Женя, к чему ты мне все это рассказываешь? — удивленно вопрошал отец Джиан, приподнимая безвольное тело брата.
— А к тому, что у Советского Союза никогда не было подобных проблем, хотя иранские «крестные отцы» Хезболлы относились к неверным коммунистам с такой «нежностью», как и к сатанинскому Западу. Надеюсь, что такое Советский Союз, тебе объяснять не надо?
— Не-ет, — расплылся он в улыбке, — про эту великую страну я многое слышал.
— То-то же. А знаешь, почему эта великая страна не имела проблем с террористами?
— Нет…
— Потому что руководство СССР не было стеснено моральными нормами, не отчитывалось перед свободными средствами массовой информации или независимыми судами по причине их полного отсутствия. И поэтому на высшем уровне принимались самые жесткие решения, не ограниченные этическими соображениями. Понятно?
— Да, — уверенно мотнул головой Ампаро. И все же поинтересовался: — А что именно сделало ваше руководство?
— Осенью 1985 года боевики из Хезболлы похитили четырех советских дипломатов в Ливане. Одного из них они убили сразу, остальных держали в плену. Но преследование русских привело к неожиданной и крайне неприятной для террористов развязке. В ответ сотрудники Комитета государственной безопасности захватили родственника лидера Хезболлы. В качестве одной из мер принятого антитеррористического плана мои коллеги его кастрировали, засунули отрезанные половые органы ему в рот и, прострелив башку, отправили в этом виде «подарочек» господам террористам. К трупу прилагалась записочка, в которой доходчивым языком объяснялось, что другие члены «Партии Бога» закончат свою жизнь таким же «замечательным» образом, если три советских дипломата не обретут свободу в ближайшие часы. Вскоре после этого Хезболла их отпустил, и с тех пор советские интересы в Ливане больше никогда не ставились под угрозу. Ход мысли понятен?
— Наверное, ты прав. Если против них, — кивнул он на задушенного доктора, — использовать их же методы, может быть, они призадумаются.
— Наконец-то слышу разумные речи, — усмехнулся я и увидел, как Гордон открыл глаза. — А, очухался?
Тот что-то пробормотал и стрельнул в меня ненавидящим взором.
— Ну, привет тебе от профессора Иванцова, его ассистентки, молодой и очень красивой женщины по имени Марина. И от всего экипажа дизельной подводной лодки «Белозерск» в составе пятидесяти семи человек.