Осознание своей ответственности наложило неизгладимый отпечаток на лицо и осанку Воротникова. Забывая контролировать себя, он часто хмурился и сутулился, словно атлант под тяжестью взваленной на него ноши. Сегодня это было заметно особенно. Генеральское лицо осунулось, под глазами набрякли мешки, плечи были опущены.
— Долго еще? — раздраженно спросил он у командующего Южным военным округом, сопровождавшего его в полете.
— Считайте, уже на месте, Петр Васильевич, — ответил Птицын.
— Когда сядем, тогда и буду считать, — осадил его Воротников.
Буквально через несколько минут вертолет прибыл в пункт назначения. По существу, этот военный объект не действовал со времен СССР, но охранялся по сей день, поскольку когда-то здесь размещался целый комплекс секретных лабораторий, в память о которых остались хранилища бактериологического оружия. Насколько было известно Воротникову, запасов хватило бы, чтобы уничтожить всю разумную жизнь на планете. Почему его до сих пор не уничтожили? Да просто потому, что разоружившаяся Россия сама подлежала уничтожению. «Да кому она нужна?» — взвоют либералы. И в самом деле. Кому нужна шестая часть суши, занимающая третье место в мире по запасам полезных ископаемых? Неужто американским империалистам? Да разве они когда-нибудь зарились на чужое добро…
Воротникову помогли выбраться из вертолета, и он стал оглядываться по сторонам, придерживая на голове большую генеральскую фуражку с лихо загнутой тульей.
Наземная часть сооружений состояла из нескольких приземистых зданий, обнесенных некогда зеленой оградой с облупившимися звездами и колючей проволокой по верху. В центре торчала сторожевая вышка, похожая на боевую машину марсиан из «Войны миров». Вокруг темнел дремучий лес, подпирающий вершинами низкое свинцовое небо.
— Показывайте, — скомандовал Воротников, ни на кого конкретно не глядя.
Свита немедленно пришла в движение, и Воротникова повели к зеленому кургану со входом в подземное хранилище.
Асфальтовые дорожки потрескались и поросли травой, на бывших газонах и клумбах рос бурьян, объект пришел в такое запустение, что мог бы послужить съемочной площадкой для фильма о конце света. На ржавых щитах с наглядной агитацией сидели вороны. Обстановка была до того зловещей, что видавшие виды офицеры в гиперболических зеленых фуражках невольно понижали голоса и бросали опасливые взгляды по сторонам.
Даже самому Воротникову, при виде которого тряслись и теряли дар речи грозные террористы, было не по себе. В бактериологическом оружии он разбирался еще хуже, чем в технике; знал только, что оно представляет собой всевозможные вирусы, токсины и грибки. Смертоносные. Настолько ядовитые, что достаточно было микроскопической дозы, чтобы посеять эпидемию и в считаные дни сделать безлюдным любой мегаполис.
Показывая дорогу, генерал Птицын спускался по лестнице первым, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть на высокого гостя.
— СССР, а затем Россия разрабатывала бактериологическое оружие до девяносто второго года, — говорил он. — Но потом Борис Николаевич приказал свернуть все программы.
— Какой Борис Николаевич? — хмуро спросил Воротников.
— Ельцин, — ответил Птицын, не позволив себе выразить удивление по тому поводу, что кто-то мог не помнить этого. — Конечно, эту и другие лаборатории закрыли не сразу. Еще и сейчас кое-где… гм. Короче говоря, запасов бруцеллезы и туляремии у нас на века хватит.
— А также всевозможных разновидностей язвы, чумы, тифа и лихорадки, — вставил военный прокурор округа Раздолин.
Закончив долгий спуск, Воротников обернулся и смерил прокурора выразительным взглядом, отбивавшим всякую охоту хвастаться своей эрудицией. Потом посмотрел в глаза Птицыну.
— Что производили конкретно на данном объекте?
Командующий округом растерянно оглянулся на свиту.
— Ботулинический токсин КС усиленного действия, — подсказал коренастый полковник медицинской службы.
Они стояли в длинном низком коридоре с десятками труб и кабелей, протянувшихся вдоль стен. В неоновом свете лица военных выглядели мертвенно-голубыми. Суеверный человек мог бы принять их за мертвецов, собравшихся в склепе, чтобы обсудить свои тайны.
— Вдохнув воздух, содержащий КС, — говорил полковник, — вы не узнаете об этом. Лишь двенадцать часов спустя появятся первые симптомы отравления: нарушение зрения, рвота, затруднение дыхания. Через сутки наступает конец. Полный паралич мышц и дыхательной системы.
— А противоядие? — спросил Воротников.
— Против обычного ботулинического токсина существует вакцина, правда, действует она лишь в тех случаях, когда не произошли необратимые изменения мозга. А вот КС…
Полковник покачал головой.
— Расшифруйте, — потребовал Воротников.
— КС значит «Кровь Сатаны».
— Что еще за мистические бредни?
— Никак нет, товарищ генерал, — отважно возразил маленький полковник. — Все дело в бульоне.
— В бульоне, — машинально покивал Воротников, после чего вонзил в полковника раскаленный от бешенства взгляд. — Что-о? Вы издеваетесь?
— Никак нет, — повторил полковник, не отводя и не опуская глаз. — Я имею в виду так называемый мясопептонный бульон, в котором культивировались микроорганизмы для выведения токсина. Он был кроваво-красный. Вот разработчики и окрестили его «Кровь Сатаны».
— А, ну это понятно, — сказал Воротников, и вся свита с облегчением запыхтела, переводя дух. — Как фамилия?
— Ершов, — ответил маленький полковник, вытягиваясь во фрунт.
— Толково излагаешь, Ершов. Хочешь в Москву?
— Так точно, товарищ генерал армии!
— Будет тебе Москва, Ершов, — пообещал Воротников. — Я тебя обязательно разыщу.
Увы, через несколько секунд он напрочь позабыл про понравившегося ему полковника медицинской службы, потому что, пройдя до конца коридора и свернув за угол, увидел первый труп. Это был молоденький часовой с таким детским лицом, что его можно было принять за школьника, надевшего военную форму. Его стриженная под ноль голова влипла в лужу цвета загустевшего варенья. Рядом валялся автомат.
— Почему он не стрелял? — глухо спросил Воротников, отводя взгляд от несчастного мальчика. — Ответит мне кто-нибудь, черт подери?
В офицерской толпе произошла короткая возня, завершившаяся тем, что вперед был вытолкнут сверхъестественно румяный капитан в куцем зеленом плащике. Он был здесь единственным, носившим фуражку нормального размера, и явно страдал, терзаемый комплексом неполноценности. Представившись командиром части, несшей боевое дежурство на объекте, он замер, превратившись в бледную восковую фигуру с остекленевшими глазами. Переборов желание двинуть его кулаком в тупую физиономию, Воротников стал задавать вопросы и услышал, что, по всей видимости, часовой Дыбченко не открыл огонь по той причине, что видел перед собой хорошо знакомого человека.