Мишель осторожно шагнул вперед, а потом, для упора, встал на одно колено. Медленно, как ползет черная патока по горлышку бутылки, приложил винтовку к плечу и прицелился. Выстрелить из винтовки в неподвижную мишень меньше чем в двадцати футах несложно. Сердце у Мишеля ухнуло, перед глазами все поплыло.

Человек протянул руку и взял что-то из сумки. При этом он отклонился, и на линии выстрела, между винтовочным дулом и центром лба этого человека, оказалось деревце. Мишель прицелился в открытую часть тела, где наверняка не было никакой защиты, никакого бронежилета.

Мишель поменял положение – очень медленно поднялся, шагнул вперед и еще раз пригнулся. Но когда он выставил вперед согнутую правую ногу, упершись в колено рукой с оружием, центр тяжести, всех его двухсот пятидесяти фунтов, у него сместился. И Мишель, кувыркаясь, покатился в никуда.

Он так удивился, что чуть не вскрикнул. В темноте он не разглядел малюсенького ручейка, протекавшего в бетонном русле у подножия холма. Мишель поставил ногу в пустоту.

Глухая возня и шорох ворвались в ощетинившуюся нервную систему Мэла. Он быстро откатился вниз и в сторону, поливая огнем то место, где Мишель начинал пригибаться, пули разбивали в щепки тощие деревца и вспахивали землю. Но Мишеля там уже не было.

Услышав над собой автоматную очередь, он скрючился во влажных дубовых листьях, в луже на дне бетонной трубы. Он схватил винтовку, не выпрямляясь, чувствуя ветерок от пуль над головой. Потом – тишина, и он замер, недвижим. Струйка воды, текущая по твердому руслу, намочила тяжелую ткань его штанов. Он понимал, что беззащитен. Если этот человек узнает, где он, ему не составит никакого труда встать над Мишелем и обрушить на него лавину огня.

Хотя, впрочем, Мишель лежит в канаве, так что, если этот человек на секунду появится на краю, он тоже окажется идеальной мишенью.

Мишель ждал, сердце его бешено колотилось, а Мэл уже уходил. Он не был уверен, что пристрелил своего гостя, и вообще не знал, был ли тут посторонний, но ждать, чтобы это выяснить, не собирался. В памяти вспыхнуло: покрыть район автоматическим огнем, уйти. Ждать, слушать. Неподвижный, настороженный, как кошка, ничего больше не слыша, Мэл сгреб сумку и винтовку и устремился вверх по склону, к шоссе.

* * *

Это могила, подумал Мишель. Я могу лежать здесь всю ночь, а могу начать двигаться. Если я начну двигаться, я, может быть, умру. Или нет. Если я не начну двигаться, меня могут с тем же успехом забросать землей.

Мишель выкарабкался из канавы, наделав много шума: ошибка. Из глубины рощи ему ответил один выстрел, пуля просвистела над самым плечом. Стрелять туда – зря истратить патрон. У него же только один, еще не время. За спиной он слышал лай собак. Выбора не было, только идти за Мэлом вверх, к шоссе.

36

Беккет изучил наручники Дэнни. Конструкция его восхитила.

– Очень интересно. Представляешь, если мы тебе не поможем снять эти штуки, а ключа ты никогда не найдешь, тебе никогда не освободиться. Как на необитаемом острове. Умрешь с голоду.

Терри задумчиво кивнул:

– Тебе придется отрезать одну руку.

Беккет не поднимал глаз.

– Если отрезать руку, истечешь кровью.

– Не мне, ему.

Беккет погладил наручники, покрасневшие запястья.

– Вот каково было рабам, сечешь?

– Каким рабам?

– Рабам на галерах. Скованным одной цепью. Иногда они умирали, и их не отцепляли, пока не добирались до порта.

– Я кино про это видел. Иногда их просто в воду кидали.

– Наручники – современное изобретение. Идеальная штука. Знаете, как они в кино про Джеймса Бонда вскрывают этот замок? Никому из вас этот замок никогда не вскрыть. – Беккет огляделся, будто ждал, что кто-то осмелится ему возражать.

Шелл вгляделась Беккету в глаза.

– Ты все еще под кайфом, Беккет?

Беккет поднял глаза и почувствовал взгляд Адель.

– Не знаю. Может быть.

Дэнни смотрел на бледные молодые лица. Сколько им? По меньшей мере, лет на пятнадцать моложе его. Глаза у них темные. Очень темные. Наверное, дни напролет играют в видеоигры.

– Слушайте, ребята, а машина у вас есть? – Он попытался придать голосу веселую небрежность. Надо им понравиться.

Терри оскорбился.

– Нет.

Дэнни вытянул шею, обращаясь к Терри. Это их главный?

– Ну, а у меня есть. Может, пойдем найдем мою машину, вы меня куда-нибудь отвезете, и мы распилим наручники? Я вам заплачу.

У Шелл в глазах запрыгали огоньки, она рассмеялась:

– Блин, мужику-то как приспичило!

– Конечно, мне правда надо.

– А почему бы нам просто не вернуть тебя в руки полиции, ты, извращенец?

Дэнни попробовал повернуться к Шелл:

– Я не извращенец. Я ничего плохого не делал. Они ошиблись.

– Все так говорят.

Беккет вернулся из своих грез.

– Где твоя машина?

– Не знаю. Это «Сааб».

– Терри, разведай там на стоянке, найди «Сааб», вернись и расскажи, где стоит. Где твои ключи?

Дэнни воодушевился. Вот этот у них главный.

– В кармане.

Беккет одобрительно улыбнулся Дэнни и похлопал его по плечу.

– Ладно, найди машину, мы туда сходим, подгоним ее поближе и запихнем его туда.

Беккет взглянул на Адель. Она улыбнулась. Дэнни подумал: «Я ей нравлюсь. Вот в чем дело. Надо быть с ней поласковее, и она все сделает».

37

Мэл вжался в дерево на склоне, втягивая воздух мелкими глотками. Что же это такое бродит рядом с ним по лесу? Надо же, кто-то к нему присоединился. А десять человек уже покинули эту землю. Что бы там сейчас ни происходило, даже если на него сбросят ядерную бомбу, они уже не смогут исправить того, что он совершил.

Если бы можно было здесь еще задержаться, он бы повеселился всласть. Если они его пристрелят, убьют, всему конец. Если они каким-то образом возьмут его живым, что, как понимал Мэл, крайне маловероятно, то он надолго задержится в казенном доме, со всякими забавными судебными процессами, интервью и прочими делами. Он получит огромное удовольствие от этих интервью. Всякий раз, когда по телику показывали Чарли Мэнсона, [14] парень выглядел весьма счастливым.