До прихода в фитнес-центр Борис трудился в строительной фирме с незатейливым названием «Стройпласт» «специалистом по приему товара», как значилось в документе. Проживал Борис один, женат никогда не был, детей не имел.
Ольга Шестакова – совсем молоденькая сотрудница, всего девятнадцать лет. Без высшего образования, работать тренером она стала после того, как оставила большой спорт из-за полученной на тренировке травмы колена. По словам Гришаевой, это обстоятельство, конечно, наложило отпечаток на характер Ольги: посвятить всю жизнь художественной гимнастике, добиться определенных рекордов и иметь все шансы на победу в мировых чемпионатах – и вдруг разом потерять все перспективы в восемнадцать лет. Ольга Шестакова переживала свое горе молча, с коллегами была ровна и сдержанна, никогда ни с кем не делилась своими переживаниями, не рассказывала об обстоятельствах личной жизни, не задерживалась после занятий и сразу по их окончании стремилась покинуть здание фитнес-центра. Худенькая, даже щуплая, волосы собраны в хвост, на фото она выглядела какой-то нервной и неуверенной в себе.
Екатерина Гордина, напротив, казалась очень успешной женщиной, знающей себе цену. Серые глаза смотрели из-за тонкой оправы очков несколько высокомерно, как показалось Гурову. По свидетельству же Гришаевой, она была очень простой и обаятельной и клиенты ей симпатизировали.
– Катя с ними ведет себя на равных, – кратко пояснила она.
Гуров собирался задать следующий вопрос, но был прерван звонком мобильного телефона. Гришаева, извинившись, ответила:
– Да, да… Готово? Очень хорошо. Да, сегодня заберу. Когда? Ну… вечером. До шести? Да, я помню. Ну хорошо, хорошо, я постараюсь! – раздраженно сказала она и быстро завершила разговор. Потом бросила настороженный взгляд на Гурова.
– Проблемы? – спросил тот.
– Что? – думая о своем, отозвалась Эмма Эдуардовна. – А, нет, все в порядке. Обычные бытовые мелочи. Так что вы еще хотели у меня спросить?
– Да уже только то, когда удобнее было бы побеседовать с каждым из ваших сотрудников.
– Вечером, конечно, – не задумываясь, ответила Гришаева. – После шести.
– Хорошо, – поднимаясь, сказал полковник. – Вечером я вас навещу еще раз. Так что не прощаюсь, Эмма Эдуардовна!
И, обаятельно улыбнувшись, пошел к двери. Гришаева проводила его хмурым взглядом…
В коридоре протирала тряпкой шкафы уборщица. Гуров на секунду остановился, потом решительно двинулся к ней.
– Скажите, вы по вечерам остаетесь убираться? – вежливо поинтересовался он.
– Да, – без эмоций ответила та.
– Вспомните вчерашний вечер. До которого часа вы были в центре?
– Вчера освободилась рано, потому что успела все убрать во время вечерних занятий, – последовал ответ. – Народу мало было – сейчас эпидемия гриппа началась, многие болеют. Так что чисто все было. Я только быстро протерла полы в раздевалке.
– Вы знаете такую девушку – Марину Агафонову? – спросил Гуров.
Уборщица механически кивнула, продолжая равнодушно протирать шкафы.
«Что ж такая неразговорчивая-то! – подосадовал Гуров. – Впрочем, может быть, ей и сказать-то нечего». Однако решил все-таки продолжить разговор:
– Вспомните вечер десятого ноября, это было неделю назад. В тот день Марина уходила домой одна?
Гуров не слишком надеялся, что уборщица вспомнит такие детали, однако она уверенно ответила:
– С Соней Лужиной. Она тоже здесь занимается.
– Они дружат, да? – дружелюбно спросил Гуров.
– Да, в общем, нет, – ответила Анастасия Николаевна. – С чего? Познакомились только здесь и живут в разных районах. Соня на метро ездит. А Марина здесь рядом живет.
«При своей необщительности она неплохо осведомлена», – с удивлением подумал Гуров.
– А что же тогда вместе пошли, если им в разные стороны?
Уборщица усмехнулась:
– С Костей она разговаривать не хотела.
– С каким Костей? – поднял брови полковник.
– С Костей Широковым, тренером нашим.
– Та-ак… – Гуров заинтересовался. – А почему не захотела?
Анастасия Николаевна откинула светлую прядь со лба и, выпрямившись, посмотрела Гурову в лицо:
– А вам Эмма Эдуардовна не рассказала?
– Нет.
– Ну так спросите у нее, – пожала она плечами, снова отворачиваясь и принимаясь за другой шкаф. Потом все же добавила: – Ухаживал он за ней.
– Кто? Широков? – уточнил полковник.
Уборщица лишь кивнула и принялась с особой тщательностью тереть стекло, всем своим видом давая понять, что больше на эту тему она говорить не желает. Гуров обернулся, посмотрев на дверь кабинета Гришаевой. Постоял немного в раздумчивости и двинулся к лестнице. Спустившись вниз, достал телефон и набрал номер Станислава Крячко.
– Слушай, Стас, когда поедешь к своему Агафонову, обязательно поинтересуйся, в каких отношениях его дочь была с Константином Широковым. Это тренер из фитнес-центра, запиши!
– Да мне без надобности, я отлично помню! – хохотнул Крячко. – Что, наш клиент?
– Пока не знаю. Ладно, все!
И Гуров тут же набрал другой номер. Он позвонил в отдел, продиктовал номер сотового телефона Эммы Эдуардовны Гришаевой, взятый у нее вместе с данными на других сотрудников, и попросил срочно сделать распечатку звонков – входящих и исходящих. Кроме того, потребовал пробить по базе Широкова Константина Дмитриевича, пока лишь на предмет того, не встречается ли он там вообще. Затем сел в свой автомобиль и поехал в Главное управление.
Станислав Крячко отправился к Александру Агафонову. Выйдя из метро на одну станцию раньше, он специально решил пройтись через сквер. Времени было около семи часов вечера, здание фитнес-центра светилось огнями – там шли занятия и из приоткрытых окон доносились звуки ритмичной музыки.
Крячко не спеша шел по дорожке. На том месте, где был найден труп Ирины Умецкой, он остановился. Разумеется, работа опергруппы давным-давно была закончена, и сейчас, в вечерней тихой прохладе, об утренней трагедии напоминал лишь очерченный мелом контур девичьего тела на асфальте.
Крячко подошел ближе, понимая, что все уже проверено самым тщательным образом – он и сам присутствовал при этом утром вместе с Гуровым, и они с оперативниками и экспертами обследовали каждый сантиметр. И тем не менее подошел…
Да, вот так она и лежала – ноги на асфальте, туловище в кустах. И контур очерчен только до половины, дальше была влажная земля, на которой мел не рисует. Там тело было обведено чем-то острым прямо по земле. Крячко постоял, задумчиво глядя на кусты и пытаясь представить себе, как все происходило. Ирина наверняка шла по дорожке. На нее напали со стороны этих кустов, зажали рот, потащили туда… А там уже и зарезали. Значит, он поджидал ее специально?