— Вот так да, — сказал он, — а откуда, кстати, это бревнышко здесь появилось? Не ветром же свалило его… Да и видно, что дерево давно гнилое и порядком отсыревшее — не из-за этого сумасшедшего дождя, а из-за многих дождей, прошедших в течение нескольких месяцев, а быть может, и лет…

Недоговорив, Щукин попятился назад. Странная мысль пришла ему в голову.

«Через КП-то мы проехали, — подумал он, — но вот не специально ли нас пропустили в этот глухой уголок, не специально ли бревнышко приволокли сюда из лесопосадок и оставили на дороге? Ч-черт… А я, как фраерюга позорный, остановился да вышел посмотреть-покурить… Валить надо отсюда побыстрее».

И тут он явственно услышал сквозь шум дождя какой-то громкий шорох позади.

Николай оглянулся, тяжело дыша.

Никого не было вокруг — только рвущий волосы с головы ветер колыхал вершины полуголых деревьев и пузырились под градом дождевых капель рыхлые промоины в грязи, похожие на ноздри многоносого великана.

— Черт возьми… — пробормотал Щукин и, двигаясь медленно, словно боясь спугнуть тревожную, изрезанную стуком капель и свистом ветра тишину, пошел к своей машине — то пятясь и прищуриваясь на тьму, то оглядываясь, то вдруг приседая от случайных шорохов. Пистолет он выхватил из-за пояса лишь тогда, когда увидел в свете блеснувшей вдруг молнии две фигуры, направляющиеся к нему. Люди шли не спеша, как совершенно уверенные в своей безопасности и силе. Щукин мгновенно догадался, что он прекрасно виден этим людям — стоящий в луче света автомобильных фар, — и тут же отступил в сторону. Шарахнула еще одна молния, будто располосовав на мгновение темное брюхо неба на две абсолютно равные половины, — и Щукин увидел, как один из приближающихся поднял пистолет.

Глава 9

Черт его знает, как это случилось, — наверное, сработал инстинкт, поселившийся в подсознании Щукина давно, когда он проходил армейскую службу в разведроте одной из частей внутренних войск. За секунду до прогремевшего выстрела Николай успел среагировать и броситься ничком в холодную грязь рядом с серой «Нивой». Стреляли не те два хорошо видных при свете молний силуэта, стреляли с совсем противоположной стороны — очевидно, те двое просто отвлекали внимание, а третий подкрадывался к застывшей в грязной луже «Ниве» сзади.

Перекатившись в сторону на несколько шагов, Николай тычком большого пальца снял зажатый в руке пистолет с предохранителя и два раза выстрелил в черную темноту — туда, откуда прилетела первая пуля, — и не получил никакого ответа.

Потом Щукин выпрямился, но не до конца, а так, чтобы корпус автомобиля скрывал его почти полностью, и выставил вперед пистолет, перехватив его обеими руками. Готовый стрелять, он дождался очередного удара молнии — но ничего не увидел там, где еще пару секунд назад были два четко очерченных силуэта. Выругавшись, Щукин опустил пистолет и шагнул к безучастно сидящей на переднем сиденье Лиле. Казалось, она не понимала, что происходит вокруг, — по крайней мере, когда Николай дернул ее за руку и она слетела с сиденья в грязную лужу под колесами автомобиля, она не издала ни звука и осталась лежать в той самой позе, какую приняла спустя мгновение после своего приземления.

Щукин ужом вполз в кабину «Нивы» и с облегченным вздохом дотянулся до панели управления.

Один щелчок, и фары погасли.

«Так, — подумал Щукин. — Уже лучше… Теперь я их не вижу, но и они меня тоже не видят. Значит — засада! А кто ее устроил? Наверняка какие-то подручные или наймиты папика вот этой колоды…»

«Колода» пошевелилась.

— Лежи, дура, — хотел было прикрикнуть на нее Щукин, но вовремя осекся, заметив какое-то движение слева от себя. Не на него ли внезапно среагировала девушка?

Большое темное пятно метнулось в сторону и исчезло. Потом возникло снова — уже много ближе — и опять исчезло.

Николай облизнул мгновенно пересохшие губы и прищурил глаза, мучительно вглядываясь в кромешный мрак. Дождь хлестал по его лицу и мешал смотреть. Впрочем, и так ничего видно не было.

— Молния бы сейчас не помешала… — держа пистолет в напряженных вытянутых руках, прошептал Николай.

Но молнии не было — только раскатился где-то запоздалый пушечный залп грома.

И Щукин решил действовать наугад.

Когда темное пятно снова появилось в его поле зрения, он не стал дожидаться дальнейшего развития событий и выпустил две пули прямо по центру двигающейся расплывчатой чернильной кляксы, казавшейся еще темнее, чем ночной мрак.

Пятно исчезло, и Щукин с удовлетворением отметил крик боли, взметнувшийся к небу, тотчас озарившемуся полосой молнии.

Он выждал несколько секунд, прислушиваясь к звукам вокруг себя, и повернулся туда, где впервые заметил два человеческих силуэта.

Ничего там не было. Только черная пустота и дождь.

«Вот ведь блядство, — подумал вдруг Щукин, — только небо начало светлеть, как всегда перед рассветом, так тут же забабахал гром и засверкали молнии. И все снова потемнело… Сколько сейчас времени? Собачья погода… и собачье положение… Сколько их — напавших на меня? Трое? Если трое, то одного я уже подстрелил. Осталась та самая парочка, которую я засек в первую очередь. Где эта чертова парочка?.. М-мать их…»

Щукин развернулся, до мучительной рези в глазах вглядываясь в ночную тьму.

Они появились неожиданно, хотя Николай каждую секунду ожидал именно внезапного нападения.

Шум дождя скрадывал все остальные звуки, поэтому Николай совершенно случайно засек выросший совсем рядом с ним расплывчатый силуэт — темный, еще темнее, чем окружающая тьма.

«Тачка — серая, — мгновенно мелькнуло в голове Николая, — на ее фоне меня должно быть видно…»

Сразу — как только эта мысль погасла в его возбужденном сознании — он откатился в сторону за миллионную долю секунды до того, как молнией сверкнувшая пуля ударилась в передний бампер автомобиля и, взвизгнув, отскочила в сторону и с хлюпаньем зарылась в жидкую грязь.

Небо снова распороло холодным лезвием молнии, но свет ее был тусклый и далекий, так что ничего Щукин разглядеть не успел.

И спустя еще одну миллионную долю секунды глухо грохнул выстрел, и в ответ ему загромыхал далекий гром.

Щукин успел засечь вспышку выстрела и, еще откатываясь от автомобиля, еще в движении, выпустил несколько пуль в том направлении.

Шлепнувшись в грязь и моментально сгруппировавшись, он приподнялся на локтях и, держа перед собой пистолет, замер. Но тот, кто стрелял, очевидно, не в первый раз нажимал на курок — ни звука упавшего тела, ни стона не было слышно; очевидно, стрелявший, выпустив в Щукина пулю, немедленно сменил позицию.

«Неплохо, — качнулось в голове у Щукина, — приятно сознавать, что я имею дело с профессионалами. Но и я не новичок, так что…»

Окончание мысли спугнул грохот еще одного выстрела. Словно вторя ему, глухо пророкотал гром, и Щукин успел подумать, что молнии в этот раз он не увидел.