— Рассказывай, — потребовал Капитон.
Анна вздохнула и натянула на себя тонкое одеяло.
— Значит, так, — начала она, — еду я в Питер из своей деревни. У отца с матерью гостила — ты же моего отца помнишь, я вас знакомила…
Она хихикнула, потом, заметив, что Капитон без тени всякой улыбки слушает ее, осеклась и продолжала серьезно:
— Короче, еду я себе, и вдруг мужик на дороге голосует. Я и остановилась…
— Опасно нынче на дорогах, — изрек Капитон, — чего ты останавливаешься-то? А вдруг он бандит какой?
— Он бандитом и оказался, — кивнула Анна, — но я с первого взгляда не поняла. Только мне странно показалось, что человек в такой одежде на дороге голосует, как бродяга какой-то. Он, тот мужик, был в дорогом костюме — видно, что костюм очень дорогой и сидел на нем идеально, будто сшит по заказу. Так вот, ехали мы сначала нормально, мужик шутил всю дорогу, веселый такой оказался… А потом вдруг…
Анна передернула плечами и рассказала Капитону о происшествии на дороге. Капитон выслушал ее, не прерывая, кивая головой в знак внимания.
— Ну вот, — снова передергивая плечами, закончила Анна, — этот придурок сиганул в лесопосадки, а я осталась ментов дожидаться. А что? Я-то ни при чем — он сам в мою тачку сел и… получилось так, что он меня вроде похитил. Менты побазарили со мной, отвезли в участок, заперли в камеру и забыли… Ну, потом вспомнили и выпустили… А потом что было, ты знаешь?
Анна вопросительно посмотрела на Капитона, но он ничего ей не сказал — он напряженно о чем-то думал. Тихонько, чтобы не мешать ему, Анна соскользнула с постели и снова надела халат.
— Выпить принеси мне, — отрываясь от своих размышлений, попросил ее Капитон.
Кивнув, Анна вышла на кухню, а когда вернулась, застала Капитона завернутым в простыню. Сидя на постели, как на банном полке, он морщил жирный лоб, собирая в точке над переносицей морщины, словно завязывая в клубок крупных толстых земляных червей.
— Вот, — сказала Анна, подавая рюмку.
Не глядя на девушку, Капитон принял рюмку, выпил и снова задумался, почесывая затылок. Анна собралась было выйти из комнаты, чтобы не мешать Капитону, но тот вдруг поднял на нее мутные глаза и спросил:
— А какой он из себя был, этот мужик?
— Какой? — Анна пожала плечами. — Ну, я не особенно-то его рассматривала — я же на дорогу смотрела… Ну, не то чтобы симпатичный, но и не очень страшный. Глаза у него такие… веселые и… как бы бесшабашные, будто он каждую минуту может решиться на что-то ужасно рискованное… и в то же время умные глаза. Лицо? Такое… такое… мужественное, — сформулировала Анна, — ну, черты лица… такие… — Анна покрутила в воздухе руками и ничего определенного более сказать не смогла.
— Понятно, — мрачно проговорил Капитон, — то есть — непонятно ни хрена. А о себе он что-нибудь рассказывал?
— Да ничего, — пожала плечами Анна, — он больше расспрашивал, а когда я чем-то интересовалась — отшучивался…
— Тертый волк… — пробормотал Капитон и вдруг осекся: — А о чем это он расспрашивал? Не обо мне ли?
— Нет, — быстро ответила Анна, — не о тебе.
Она вдруг вспомнила, что рассказала своему случайному пассажиру смешную байку о знакомстве Капитона с ее отцом… Пассажир потом что-то спрашивал о Капитоне, а она что-то отвечала. Но что именно — Анна не помнила. Она даже не могла сказать определенно — спрашивал ли ее случайный пассажир из праздного любопытства, потому что заинтересовался рассказом, или же что-то хотел разузнать. Она тогда — в течение разговора — ни о чем таком и не думала.
— Н-да… — промычал Капитон, — хорошенькое дело. В город пробирается какой-то фраер, которого мусора шукают, а я об этом ничего не знаю… Интересно, интересно… А в свете последних событий — еще интереснее… Просто жопой чувствую, что что-то здесь не то… Может ли прибытие этого фраерюги быть связано с делами Седого? Хм… Это надо обмозговать…
Капитон говорил вслух и, кажется, не замечал этого. Впрочем, его монолог постепенно превратился в невнятное бормотание, из которого нельзя было понять ни единого слова.
Наконец он совсем замолчал. Несколько минут он сидел безмолвно, потом вдруг воскликнул:
— Какой я дурак!
— Что? — встрепенулась в кресле Анна.
— Что слышала, — вскакивая с кровати, громыхнул счастливым басом Капитон, — дурак я, и все тут! Как я раньше не додумался-то!
— О чем не додумался? — из вежливости спросила Анна.
Капитон невнимательно махнул рукой, будучи полностью во власти своей идеи, но все-таки сказал:
— Можно проверить по ментовским каналам этого твоего попутчика! Связи в ментуре у меня есть, так что это можно устроить хоть сейчас. Я только позвоню, и мне через пять минут пришлют по факсу все ориентировки, фотографии и фамилии — это же не секретная информация… А если твоего молодца ловили менты, то он определенно в розыске. Только вот удивительно, почему я об этом ничего не слышал… Теряю хватку, наверное…
И Капитон устремился в другую комнату — звонить.
После звонка он минут десять ходил по квартире, возбужденно что-то мыча и потирая руки. Когда зазвонил телефон, Капитон поскакал к аппарату, колыхая налитым брюхом и мурлыкая на бегу песенку.
Через минуту загудел факс.
А спустя еще какое-то время Анна сидела на кровати рядом с Капитоном и рассматривала длинную полосу тонкой бумаги, на которой размытыми темными пятнами выделялись фотографии и фотороботы разыскиваемых.
— Не тот… — говорила Анна, и бумага, тихо шурша, слоями опадала на пол, — не этот… это вообще — женщина… Нет, не тот… И не этот… Постой, постой… Не, не похож…
Последнюю фотографию она разглядывала довольно долго, потом покачала головой и проговорила, подняв глаза на Капитона:
— Нет, того мужика здесь нет.
— Точно?
— Точно.
Капитон озадаченно потер небритый подбородок.
— А это что значит? — пробормотал он. — Если мужик не в розыске, то почему за ним мусора охотились, а? Послушай-ка, — снова обратился он к Анне, — а в участке с тобой разбирались те менты, которые на трассе тебя взяли?
— Н-нет, — припомнив, ответила Анна, — не те… Меня просто сдали с рук на руки, и все. И не допрашивали вовсе. Просто какие-то вопросы задали. А следак, который эти вопросы задавал, вообще, кажется, не знал, кто я такая и почему я в ментовке очутилась. Да, может быть, он и не следак был вовсе, — добавила она, — он мне корочки не показывал.
— Странно, — опять промычал Капитон, — какая-то любительская театральная постановка, мать ее за ногу… Непонятно кто ловит, непонятно кого… И непонятно, что происходит.
— Как будто мы эту постановку с середины смотрим, — поддакнула Анна, в угоду Капитону тоже становясь серьезной.