— Погоди, — сказала она, — Капитоша, у меня только два вопроса… Нет, три. Три вопроса. Можно я их сначала задам тебе, а потом уже…
— Валяй, — разрешил Капитон.
— Первый вопрос, — начала Анна, — что я должна делать?
— Пожалуйста, — качнул головой Капитон, — ничего особенного. Просто я решил устроить вам встречу…
— Как?! — вскричала Анна, не дав Капитону договорить.
— Не ори! — повысил голос Капитон. — На встречу пойдем с охраной. Он ничего плохого не сможет тебе сделать — я обещаю…
— А как ты встречу-то собираешься устраивать? — удивилась Анна. — То не мог поймать его, то так спокойно говоришь о встрече, будто сам договорился.
— Не спокойно, — раздраженно проворчал Капитон, — это во-первых. А во-вторых — я знаю место встречи. А место встречи, как известно, изменить нельзя. Они собираются переправлять Лилю на пароме… этом Силья… как его? Ну, короче, понятно… А в-третьих… — тут Капитон помедлил и заговорил после паузы снова: — Понимаешь, Анютка, когда речь шла об услуге Седому, то дело делалось с такой скоростью и таким усердием, на какие я только был способен. Теперь — когда речь идет о моей собственной шкуре — мне приходится делать невозможное. Так что — встреча будет, и тебе на ней ничего не угрожает. Кроме того, тебя не одну нужно свести с этим нашим загадочным товарищем…
— Вот отсюда и второй мой вопрос, — сказала Анна. — А смысл встречи?
— Подтвердить мои предположения, — коротко ответил Капитон. — Все?
— Еще один вопрос, — проговорила Анна. — А что я буду со всего этого иметь?
— Не понял?
Анна повторила.
Капитон удивленно посмотрел на нее.
— Раньше ты таких вопросов не задавала, — заметил он.
— Раньше ты не просил меня встретиться с человеком, перестрелявшим целую банду «братков», — ответила на это Анна.
Капитон хмыкнул.
— Разбаловалась ты, — сказал он, — забыла, кто ты есть такая и откуда я тебя вытащил? Хочешь обратно? К родителям своим? К папашке? Самогон хлебать и говно месить в коровнике?
Анна помрачнела.
— Замнем вопрос, — сказала она.
* * *
Чем меньше оставалось времени до выхода из дома, тем взволнованнее становился Ляжечка. Потирая руки, он ходил по квартире, то и дело закуривая вонючую дешевую сигарку, пачку которых он купил взамен заказанных Щукиным сигар. Раз двадцать Ляжечка осматривал наряд Лили, критически ощупывал взглядом невозмутимого Щукина и все никак не мог успокоиться и минуту посидеть на одном месте.
— Ты чего шухер наводишь? — Щукину пришлось даже одернуть Ляжечку, когда он разбил один за другим два стакана, из которых пытался напиться воды из-под крана.
— Непонятно, почему ты так спокоен, — ответил на это Ляжечка.
— То есть?
— То есть то, что я нервничаю, — это нормально, — сказал Толик. — Но мне-то предстоит только довезти тебя до места, а потом тебя другие люди пасти будут… На тебя вся основная часть мероприятия приходится, а ты спокоен, как дохлый слон.
— А чего мне беспокоиться? — удивился Щукин. — Бабки при мне. Телка тоже. Документы, все дела… Сядем на паром — через несколько часов я буду уже в Швеции. Чего мне париться?
— Забыл, как на вас напали на пустыре? — осведомился Ляжечка. — Как выследили квартиру и вы с Матросом еле успели ноги унести?
— Так унесли же — успели… А насчет того нападения… Матрос всех тех пацанов перестрелял, — сказал Щукин, — никого не осталось. Я видел — я уезжал последний. Кто на меня теперь напасть может?
— Да тот, кто хату выследил! — взорвался Ляжечка. — Не сами же приезжие «братки» занимались слежкой! У них на это ни мозгов, ни знания города не хватит! Вот и подумай! Зуб даю, что тот, кто вас выследил, знает, на каком пароме вы поедете…
— Да? — очень натурально удивился Щукин. — Так почему же тогда вы не отмените… мероприятие?
— Почему-почему… — отводя глаза в сторону, проговорил Ляжечка. — Дураки они — вот почему… Сказано нам — сегодня, значит — сегодня…
Проговорив это, Ляжечка сверкнул на Щукина глазами и отвалил в туалет.
«Понятно, почему, даже зная об опасности очередного нападения, менты не переносят время и место операции, — мысленно усмехнулся Щукин. — Во-первых, они столько средств угрохали на документы и все остальное… Бабки вот мне достали — что просто удивительно… К тому же я ведь не их сотрудник. Если меня закабанят, то Лилю-то точно отобьют. Я, можно сказать, выступаю в качестве громоотвода. Кто из ментов подпишется на такое дело? Провезти Лилю в Швецию — а там, если я, конечно, в живых останусь, меня — в наручники и обратно в Россию. Знаю я эти ментовские штучки. Только на этот раз прокол у них выйдет…»
Появившийся из туалета Ляжечка оборвал дальнейшие мысли Николая резким восклицанием:
— Ешкин хобот! Времени-то сколько!
— Сколько? — поинтересовался Щукин.
— Много! — веско ответил Ляжечка, подтягивая штаны. — Бери девчонку и спускайся к машине. Я пойду первым.
— Почему это?
— Экономия времени и сил, — пояснил Ляжечка, — и нервов. Чтобы тебе и Лильке — только выйти и бегом к машине. А я уж стартану с места.
— Ладно, — сказал Щукин, — как говорил мой прадед Фаддей из рязанской деревни Захребетино — итс о’кей, пипл…
— Чего? — наморщился Ляжечка.
— Ничего, — сказал Щукин, — иди на позицию. Как заведешься — сигналь.
— Ага, — сказал Ляжечка и направился к двери.
* * *
Как Щукин и предполагал, едва машина, в которой находились они с Лилей и Ляжечка, двинулась с места, следом покатила черная «девятка» с тонированными стеклами.
«Очень хорошо, — оценил Щукин, — что менты еще не додумались пустить на «хвосты» «газик». Или БТР с ОМОНом».
До пристани они доехали без приключений. Ляжечка был до того взволнован, что, почти не таясь, оглядывался в зеркало заднего вида на неотступно идущую следом «девятку». Щукину — против его желания — передалось беспокойство Ляжечки.
«Как у меня все получится? — невольно подумал он. — Надо тонко сыграть. С одной стороны, менты, а с другой — те, кто пытается похитить Лилю. Уверен, что Семен со своими «братками» — не единственная сила, которая противостоит тому, чтобы Лилю вывезли из страны. Уж Седой-то расстарается из-за своей дочки».
У пристани Ляжечка остановил машину и, уже не таясь, вздохнул с облегчением.
— Все, — сказал он, — приехали.
— Нормально доехали, — констатировал Щукин. — Теперь нападения ожидать не придется. То есть вероятность остается, конечно, но минимальная.
— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Ляжечка.