- Вот и спасибочки. - Забелин придвинул ему телефон.
- Ты меня совсем за ссученного держишь. Подождешь до завтра.
- И так заждался.
- Сказано - до конца дня, - решительно объявил Баландин. - Бывай!
- Бывай, - согласился Забелин. - Я пока здесь побуду. Но если через час мне не сообщат, я для начала к вам спущусь. А потом... в общем, отсюда в Шереметьево.
Баландин развернулся, уперся взглядом в поднявшегося метрдотеля. Старик, навалившись на поручни, тяжело дышал.
- Тебе чего здесь?!
- Там... гости нервничают, - растерялся старик.
- Пошел. Скажи - иду.
- А мне - капучино, плиз, - попросил беззаботно развалившийся на диване Забелин. - Если не трудно, конечно... И Яну чтоб завтра же забрал, - добил он.
- Плохо ты кончишь, Палыч, - заверил Баландин.
В ответ Забелин растекся в обаятельной, под Макса, улыбочке.
Прошло сорок минут, когда раздался зуммер мобильного телефона.
- Алешенька! - услышал он радостный голос Наташи и понял - сработало. - Тут Максим вырывает. Ну, я сама бы... - Стар! Ты слышишь? - трубкой опять овладел сильнейший. - Только не падай там - сдался Белковский. Только что позвонил. Полная виктория! Вот так. Пока ты там груши околачиваешь, я подработал. Цени!
- Ценю! Кстати, раз скупка, считай, закончена, тебе надо собраться с духом и открыться Мельгунову.
- Надо, - поскучнел Максим. - Даже не знаю, как подступиться. Как бы его кондрашка не хватила.
- Алешенька! - Это опять была Наталья. - Я так за нас рада. Это так здорово. Но ты бы слышал - Максим разговаривал ну как король. Я даже боялась, что Белковский трубку бросит. Но ничего! Да, ты не забыл насчет вечера?
- Помню, помню, - погрустнел Забелин.
Зажатый меж оживленными любовниками Забелин скучал, тоскливо наблюдая, как рассаживаются на сцене музыканты. Это ж три часа муки, - безысходно подумал он. Но вскоре уже с нетерпением ждал начала. Потому что, чем дальше, тем больше ему досаждал Максим. Чувства мужчины к женщине имеют несколько степеней глубины. Человек, кем-то увлекшийся, не забывает на улицах с удовольствием таращиться на хорошеньких девушек. Влюбившийся, глядя на них, с радостью отмечает, что его возлюбленная краше всех остальных. Любящий - попросту перестает замечать других женщин. Максим пошел дальше - он вовсе не замечал никого вокруг, кроме Натальи. Каждую секунду ему требовалось что-то сказать ей, услышать ответ, да просто прикоснуться. А поскольку по инициативе Натальи они посадили Забелина меж собой, дабы вовлекать в общий разговор, то ему же теперь и доставалось. Макс попросту оттеснил его от спинки кресла и, навалившись сверху, щебетал что-то Наталье. Та изредка подталкивала его локтем, напоминая, для чего они пригласили Забелина. Максим спохватывался, делал участливое лицо, собираясь сказать что-то бодро -обнадеживающее. Но неизменно сбивался на разговор о Наталье. Причем требовательно ждал от приятеля комплиментов в ее адрес. Забелин, естественно, что-то буркал. И Максим на время отставал. Пока его вновь не подталкивала Наталья. Впрочем все влюбленые заражены общей инфекционной болезнью - эгоизмом. Любопытная болезнь - заражены влюбленные, но страдают от нее окружающие. Как ни старалась Наталья сделать разговор общим, но проходила минута-другая, и она сама помимо воли возвращалась к единственному, что ее волновало, - к ненаглядному Максику. Она вдруг ухватила Алексея за рукав, будто вспомнила что-то, что приведет его в чудесное расположение духа: - А ты знаешь, что этот дурашка додумался мне подарить? Шубу за десять тысяч долларов. Каково? Я понимаю, что у вас, у богатых, свои причуды и что на этом он не разорится, но - к чему этот шик? И, главное, куда мне в ней выйти?
Она нежно погладила гордо приосанившегося Максима.
"Однако. Жест истинно по-флоровски", - оценил Забелин. Значит, на все про все у крутого богатея осталось не больше двух тысяч долларов.
Максим в свою очередь собрался поделиться какими-то новыми откровениями. Но по счастью оркестр начал.
Забелин взял программку и принялся развлекаться, пытаясь разобраться, чем отличаются друг от друга бесчисленные тромбоны, валторны, габои.
Из состояния задумчивости его вывел Флоровский, энергично ткнувший приятеля локтем.
Проследив за направлением пальца Максима, Забелин замер в изумлении.
Двумя рядами ниже, чуть в стороне, рядом с полной женщиной располагался - ошибки быть не могло - Жукович. Именно располагался. Нельзя было сказать, что он сидел. С отсутствующим, благостным лицом он подался вперед, привстав над сиденьем. Губы его были в движении. Исполнялся "Полет шмеля", и Жукович летал вместе со шмелем, двигая вслед ему головой и руками, губами воспроизводя звуки музыки. Соседка, очевидно, жена, с трудом удерживала его руку в своей ладони, привычно успокоительно поглаживая. Когда оркестр умолк, Жукович с утомленным видом откинулся в кресле.
- Никогда бы не подумал, - признался Забелин. Развязный, хамоватый Жукович и - восторженный меломан, которого он увидел. Это не мог быть один человек. Но это был он.
- Как говорится, на ловца и зверь... - Едва дождавшись перерыва, Забелин стремительно поднялся, боясь упустить Жуковича из виду. Но в сутолоке упустил-таки и долго без успеха бегал меж этажами. Максим и Наталья, расстроенные бездарно проведенным антрактом, волоклись следом. Нашелся Жукович после второго звонка в самом уголке, среди группки людей, столпившихся подле служительницы зала, которая, прохаживаясь вдоль старых фотографий, рассказывала что-то о Чайковском. Жукович навис рядом, благоговейно внимая.
- Олег! - позвал Забелин.
Тот оглянулся удивленно. Благостность смылась. Лицо стало колючим.
- Здравствуй, Олег. - Забелин проигнорировал негодующие взгляды. - Может, отойдем?
- А мне и здесь хорошо, - громко, изготовившись к скандалу, отреагировал Жукович.
- Да. Мир и впрямь тесен. Не ждал.
- Да уж понятно. Это вы - аристократы духа. А те, что ниже по должностенке, те выше цирка прыгать не моги. Мешаешь, между прочим, людям. Так что выкладывай, чего нужно, и проваливай.
- Я хотел повиниться, Олег. Тут такое дело вскрылось. В общем, виноват я, что на тебя подумал. Нашли мы виновных. Оказалось, подставили тебя тогда. Но и ты хорош - тоже толстовец нашелся. Не погнушался бы объясниться, давно бы разобрались.
Собравшиеся, перед тем проявлявшие недовольство, заинтересованно ждали продолжения.
- Вот видишь, видишь, - обрадованно затеребила Жуковича жена. - Я же говорила - всё разъяснится. Не может не раскрыться. Просто ошиблись люди.
- Ошибочка вышла, - прошипел Жукович. - По суставам-то по моим. По нерву! Как тогда, в восьмидесятых.
- Только не нервничай! - вскрикнула успокоительно жена.