Сильно удивила и даже несколько разочаровала пассивная позиция, занятая самим должником – «Нафтой-М». Никто из руководства компании на процесс не явился. А единственный представитель – молоденькая девочка-юрисконсульт – невпопад отбивалась от наседающих матерых банковских юристов, то и дело выставлявших ее на посмешище. Пока и вовсе, обессиленная, не разрыдалась. Чем вызвала всеобщее сочувствие и негодование по отношению к президенту «Нафты».
Впрочем понять Шараеву было можно: ситуация выглядела совершенно безнадежной и подвергать себя публичному бичеванию, – это надо быть мазохистом. А среди нефтяной элиты такое извращение, в отличие от прочих, не приветствовалось.
На другое утро к ажурной ограде офиса «Нафты» подъехала кавалькада машин.
Группа визитеров, возглавляемая прилетевшим утренним рейсом Четвериком и держащимся чуть сзади Маковеем, в сопровождении секьюрити поднялась в приемную и, по указанию Шараевой, без задержек была пропущена в кабинет президента компании.
И здесь вошедшим представилось зрелище, в высшей степени изумительное: в офисе обанкроченной накануне компании шло обычное производственное совещание. Кабинет оказался полон народу. Что-то бурно обсуждалось.
При виде входящих рабочий гул сменился напряженным ожиданием.
– Прошу, господа! – президент компании Лариса Ивановна Шараева поднялась со своего места.
– Кажется, мы не вовремя. Может, подождать? – съязвил Маковей, поедая взглядом притихшего подле президента Коломнина.
– Ничего страшного. Бог в дом, гость в дом, – с прежним радушием отреагировала Шараева. – К тому же у нас надолго. Так что давайте сначала ваши проблемы.
– Скорее ваши, – Вячеслав Вячеславович Четверик с нарастающим недоумением перепрыгивал взглядом с одного возбужденного лица на другое. – Шумно однако у вас. С первого этажа крики слышны. Флаг в руки и – прямо-таки первома йская демонстрация.
– Так радость у нас. Через неделю врезаемся в магистральный трубопровод!
– А уж как мы рады, – Слав Славыч тонко улыбнулся.
– Мы рады, что вы рады, – Шараева в свою очередь излучала утреннюю женскую свежесть и победительность. Четверик почувствовал, как первое легкое недоумение уплотнилось в корочку недоброго предчувствия.
– Так чем могу служить, господа? – с некоторым нетерпением повторила Шараева. – А то у нас повестка – дай Бог к вечеру закончить.
– Мы, конечно, отдаем должное вашей выдержке, Лариса Ивановна. Но, боюсь, совещание придется все-таки прервать, – Четверик сделал нервное движение шеей, и вперед выступил Маковей.
– С этой минуты, – он торжественно оглядел собравшихся, – решением Томильского арбитражного суда в компании вводится процедура наблюдения и власть переходит в руки к временному управляющему.
– Что-с? – послышался в тишине голос Шараевой.
– На основании статей 19, 56, 59 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», – с аппетитом перечислил Маковей и, ловко выдернув из полиэтиленовой папочки судебное определение, возложил его перед президентом компании, – как знамя на вражеский редут водрузил.
Шараева недоуменно поднесла листок к глазам, пытаясь вчитаться.
– Ничего не пойму, – призналась она. – Буквы что-то прыгают.
– Да не расстраивайтесь так, Лариса Ивановна. Жизнь, она по жизни круглая, – посочувствовал Четверик.
Волнение Шараевой успокоило Слав Славыча, и теперь к нему вернулись прежние снисходительность и благодушие. Тем более что перед отъездом он получил последние указания от Гилялова. «Наезд» на «Нафту-М» в нефтяном мире неожиданно вызвал, как выразился Гилялов, неоднозначное толкование. Свежа была память о Фархадове, да и сама Шараева на похоронах произвела сильное впечатление. В том числе на людей, в поддержке которых министр энергетики был крайне заинтересован. Потому было решено, несмотря на активное ее противодействие поглощению, выплатить Шараевой бонус двадцать миллионов долларов, сэкономленных на скупке. Так что Четверику было чем утешить свергаемого президента компании.
– Погляди-ка, Сергей Викторович, – Шараева протянула постановление Коломнину. – Может, ты чего разберешь?
Неспешно, шевеля губами, Коломнин принялся вгрызаться в текст. Было заметно, что отдельные фразы он перечитывал по нескольку раз.
Среди полной тишины послышалось нетерпеливое покашливание, – Маковей напоминал, что пауза затянулась и становится неприличной.
– А, так вот в чем дело! – Коломнин облегченно отбросил текст. – Господа просто не туда попали.
– Не туда?! – вырвалось сразу у нескольких человек.
– Обычная невнимательность, – Коломнин вернул определение Маковею. – У вас здесь сказано – "Ввести наблюдение в ЗАО «Нафта-М».
– И что из того?!
– Да то, что у нас здесь компания ОАО «Нафта-м». Во-первых, открытое общество. И, во-вторых, "м" маленькое. Улавливаете разницу?
– Вывески на дверях повнимательней читать надо, Павлик, – не удержался Богаченков.
От предчувствия жуткого, рокового «прокола» тело Маковея принялось вибрировать. Он скосился налево, и застывшая гипсовая маска на месте лица у Четверика вывела его из стопора. – Какие еще вывески?! – закричал он. – Что вы тут фуфло лепите? Гоните ключи и печати! Слав Сла… То есть, простите, Вячеслав Вячеславович, не слушайте этих фрайеров! Они на самом деле в глубокой жо…!
– Может, вывести, Лариса Ивановна? – приподнялся начальник охраны.
– Я вижу, господа не в курсе происшедшей у нас реорганизации, – Шараева жестом остудила страсти. – Не будем их за это строго судить. Сергей Викторович! Пройдите, пожалуйста, вместе с гостями, предъявите необходимые документы. Словом, снимите вопросы. Господин Богаченков, и вы тоже. Рада была повидаться, Вячеслав Вячеславович!
Оглушенные визитеры безропотно проследовали через приемную в кабинет напротив, занимаемый Коломниным.
На чистом столе аккуратной стопочкой лежали приготовленные ксерокопии.
– Прошу минуту внимания, – Коломнин возложил на них руки. – Неделю назад завершена реорганизация компании, в соответствии с которой лицензия на разработку месторождения переоформлена на вновь созданное открытое акционерное общество «Нафту-м». Все совершено в строгом соответствии с законом «О недрах». Да сами можете ознакомиться.
Коломнин радушно пододвинул пачку к неподвижным гостям.
– А «Нафта-М»? – выдавил Четверик.
– Какая «Нафта-М»? В смысле прежняя? Она существует, и вы можете предъявить к ней все имеющиеся претензии. Другое дело, что там осталось?
– Это что же получается? – пробормотал Четверик. Слова выдавливались из него с трудом, как у человека, отходящего от заморозки. – Мало того, что месторождение ушло, как дети в школу… Так еще, выходит, мы ни за что ни про что бухнули тридцать миллионов долларов на долги какой-то пустой, бумажной компании?!