Смешно, но у него до побега на Терру никогда не было девушки. Бордели его не интересовали, а чтобы завязать романтические отношения, нужно свободное время, которого отец ему не предоставлял. «Не заслужил», – сдвигал он брови и гнал снова отрабатывать удары. Лишь на обязательных балах он видел юных дам и боялся их больше, чем отца. Как себя с ними вести? Они странно косили глазами, не поднимая на него взгляда, и хихикали. Чего они хотят??? Да, конечно, он исправно, как того требовал этикет, приглашал их на танцы, разговаривал, как того требовал этикет, о погоде, но на этом все заканчивалось. Подростком он читал книги о страсти и любви, но отец однажды это обнаружил и устроил такую выволочку, что с тех пор ничего, кроме трактатов о войне, в его комнате не было.
В ночных клубах Терры все оказалось по-другому. Несколько рюмок текилы, громкая музыка и оголенные части тел действовали магически: Халт переставал думать, он начинал повиноваться чувствам. К тому же дамы тут тоже были другими. Они не хихикали и не ждали, когда их пригласят на танец, а от разговоров о погоде фыркали. Они просто подходили к Халту, говорили, что он красавчик, взъерошивали копну его соломенных волос и целовали в губы. Поначалу сын Глойфрида шарахался, но Бейнир объяснил, что тут это считается нормальным, что дамы эти вполне достойных родов, так что, если принять небольшие меры предосторожности – проблем не будет. Проблем действительно не было.
Халту нравилась такая жизнь, но довольно быстро он вдруг обнаружил, что ему скучно. Каждый день одно и то же. Менялись лишь клубы и девушки. Да, он сбежал от отца, и никто больше не твердил ему о предназначении, но он не сбежал от себя. Пока он тут валяет дурака и бесцельно тратит время, в другом месте, возможно, идет битва, принять участие в которой – его долг. Предположим, он наплюет на долг, наплюет на честь своего рода, на собственное достоинство и останется здесь навсегда. Но будет ли он счастлив от такой жизни? Через полгода пьянок и развлечений он начал в этом сомневаться. Вот тогда его и нашел Аркадий Михайлович.
Неожиданно раздался скрежет засова, и в подземелье ворвался свет.
– Выходи по десять! – протявкали сверху.
Светило солнце, и Халт вскинул к лицу ладони: отвыкнув от света, глаза слезились и болели. Стражники не стали связывать пленников, решив, что, обессиленные, они все равно никуда не денутся из кишащей стражей темницы.
Действительно, гномы даже не делали попыток удрать. Их ввели в большой каменный зал с узорчатым сводом. Свет проникал через узкие оконца и мягко рассеивался, щадя зрение. Халт поднял голову и поразился красоте узоров и умению мастера, их наносившего. Этот зал явно не предназначался для вынесения приговоров узникам. В стене был камин, такой огромный, что в нем можно было зажарить свинью. Комья грязи, отвалившиеся от сапог шахтеров, пачкали пол из розового мрамора.
За большим резным столом красного дерева, несомненно оставшимся от прежних владельцев замка, восседали двое гоблинов в золотистых туниках с гербовыми нашивками. Третий, явно не стражник, в черном шелковом хитоне, доходящем до его кривых темно-оливковых колен, стоял за ними. Вел он себя как хозяин темницы. Похоже, воинам это не нравилось, но они ничего не могли поделать. Ему что-то постоянно нашептывал человек, закутанный в черный плащ без опознавательных знаков; надетый капюшон скрывал его лицо.
Две угрюмые зеленые рожи охраняли Халта с обеих сторон, несколько стражников бродили по углам. Пленник смог хорошо рассмотреть гоблинов. В этом мире их рост составлял около вершка, то есть выше любого гнома, но ниже человека и альва. Темно-оливковым цветом гоблины и правда походили на болотную лягушку. Когда они говорили – виднелся ряд мелких острых зубов, но заметнее всего выделялись большие островерхие уши и желтые кошачьи глаза. Впечатление гоблины производили мерзейшее – хуже, чем голые гномихи.
На Халта они не обращали внимания, переговариваясь на своем языке. Звучал их разговор примерно так: «Кьяхья бьябхьяхьякьякьюб бьяхбя'ххьярхьюб кьяхьябьябхья кьябьюр рьюрьюрьяхьяр». Наконец один из двух в золотистых туниках сделал знак, чтобы пленника подвели.
– Имя, откуда родом, где живешь? – протявкал он на всеобщем.
Халт рассказал придуманную историю своей жизни.
– Ты обвиняешься в незаконном посещении запрещенного места, незаконной игре в запрещенные азартные игры и незаконной связи с гномихами в доме разврата. – Гоблин не проявил никакого интереса к истории и не стал задумываться о сути сказанного. Обвинять человека в связи с женщиной-гномом – просто смешно! Еще бы в связях с женщиной-гоблином обвинили! Да у нормального мужчины его орган для «связи» просто сожмется и втянется в живот при виде этих страшилищ! Но судье было все равно.
– Поскольку это первое твое нарушение городских правил, мы выносим тебе предупреждение и назначаем наказание – пятнадцать суток темницы.
В этот момент человек в черном что-то зашептал гоблину в черном, тот кивнул и подозвал охранников. Пролаял им приказ, и те метнулись обыскивать Халта. Холодные зеленые руки нащупали амулет перехода, спрятанный под рубашкой. Халт дернулся, но его крепко держали, так что цепочку с амулетом сняли через голову и узник никак не мог этому помешать. Тем временем другой стражник вывернул его карманы, забрав деньги. На монеты ни человек, ни главный гоблин не обратили внимания, а амулет их явно заинтересовал.
– Халт, сын Эреба, владеешь ли ты магией?
– Немного, – замялся тот. Он не знал, что сейчас лучше: сказать правду или соврать. Почему вдруг им заинтересовался черный? И кто он? И как он теперь без амулета вернется на Терру?
Тот снова что-то зашептал гоблину, но на сей раз гоблин не согласился. Пока шла перепалка, Халт пытался придумать способ вернуть амулет, но ни одной стоящей идеи в голову не пришло. Наконец, те ударили по рукам, и обвинитель протявкал:
– Наказание в пятнадцать суток заменяется общественными работами на Арене в течение двух месяцев.
Черный подозвал стражника и что-то сказал ему, указывая на заключенного. На груди, там, где у стражи была гербовая нашивка, у этого красовался знак из восьми стрел, направленных в разные стороны. Стражник, больно схватив Халта за плечо, потащил его к выходу. Они прошли по залитому солнцем двору, вышли через главные ворота и направились к длинной черной карете, запряженной двумя вороными. Дверь кареты украшал все тот же знак: черные с серебристым отливом стрелы, расходящиеся во все стороны. На козлах сидел возница-гоблин в желтом хитоне.
– Хья кья бьябхья! – крикнул ему страж.
– Рью рья хьяр, – ответил тот и слез. Порылся в мешочке, привязанном к поясу, вытащил ключ, отпер дверь кареты. Стражник отправил Халта внутрь пинком под зад. Под оглушительный хохот дверь за ним захлопнулась.
В карете оказалось с десяток гномов.
– Тьфу, человек! – злобно отозвался один. – Прибил бы, да неохота с трупом ехать.
– Погоди, – произнес другой. – Я его помню, его Таран привел в «Новый Квершлаг», сказал, он его друг.