– На Терре нет амулетов. И любой маг, даже самый сильный, становится беспомощным. Здесь магия не работает.
– Как же ты вообще выбрался?
– Есть те, кто может открыть переход даже отсюда. Не спрашивай меня, как они это делают, – я не знаю. Беда в том, что я не могу с ними связаться по собственному желанию. Найти их еще сложнее, чем Ванду. Они сами приходят, когда надо им. И я ничего не могу с этим поделать.
– Что же делать мне?!
– Поживи пока у меня. Когда со мной свяжутся – я попрошу, чтобы они вернули тебя домой. Если, конечно, ты к тому времени не передумаешь…
Аннет фыркнула:
– Думаешь, я так влюблюсь в тебя, что не захочу уходить? Не дождешься! Я – сама по себе, ясно?
– Ясно. Но я сейчас не об этом. Твой мир – помойка, из которого, как я понял, большинство мечтает выбраться. Ты уже выбралась. Так зачем же возвращаться? Ты можешь от меня уйти, но зачем уходить из нормального мира? Я могу помочь тебе освоиться тут, сможешь найти работу, снять квартиру, делать карьеру… да что угодно делать, не опасаясь, что в любой момент случится разлом и все поглотит.
Аннет задумалась.
– Дело говоришь. Только не понимаю, с чего ты вдруг готов мне помогать? И что я за это буду тебе должна? Спать с тобой?
Халту показалось, что его окатили холодной водой. Чтобы не наговорить гадостей, он процедил сквозь зубы:
– Считай это благодарностью за то, что помогала искать Ванду.
Халт ушел в кабинет и закрылся там. Нашарил в тумбочке початую бутылку текилы. Рюмки не было, так что он приложился прямо к горлышку. Хотелось напиться в хлам, как в первые дни жизни на Терре, – чтобы ни о чем не думать. Трезвый он бы просто повесился от отчаяния и собственной никчемности.
Проснулся Халт рано утром оттого, что затекла шея. Не удивительно: он заснул сидя, навалившись на стол. В голове шумело, хотелось воды. Он потянулся, лениво пошел на кухню и там замер, будто уперся в стену. Аннет, одетая по-походному, в свою одежду с Аррета, выгребала холодильник, скидывая все в рюкзак. Увидев, что не одна, она вздрогнула и выронила пакет с яблоками, которые покатились во все стороны по белой плитке. Халт обнаружил, что с вечера так и не одевался, а его банное полотенце осталось на стуле в кабинете.
– Уходишь, значит.
– А ты, значит, этого не хочешь. – Аннет посмотрела на его пах.
– Ну, ты же сама по себе, так что, если хочешь уйти – я тебя не держу. – Халт устал уже психовать из-за нее, в горле драло, все эмоции исчезли – после полбутылки текилы они всегда пропадали и можно было жить. Он, не обращая внимания на Аннет, подошел к крану, включил холодную воду и жадно припал к струе.
Девушка растерялась – видно, думала, что сейчас ее начнут уговаривать остаться. Халт же, напившись, вышел из кухни.
– Эй! Халт! Или как там тебя?
Халт обернулся.
– Давай поговорим.
– Ну давай. Только я лягу, а то мне что-то нехорошо. – Он доплелся до белого дивана в гостиной и плюхнулся в него. Кожаная обивка недовольно скрипнула.
– Я останусь при двух условиях. Во-первых, все, что было между нами на Аррете, там же и осталось. Сейчас все по-другому.
«Ну да, тогда ты спала со мной, чтобы я взял тебя с собой, и ты бы могла узнать, где живет Ванда, а теперь такой нужды нет», – хмуро подумал он.
– Во-вторых, я – сама по себе. Мы просто живем в одном доме, как… хорошие соседи. У каждого своя жизнь. Со своей стороны обещаю, что постараюсь побыстрее научиться добывать себе пищу в этом мире и найти собственное жилье. Мне не хочется злоупотреблять твоим гостеприимством.
– Отлично… а если, значит, я не буду выполнять твои условия, то ты в отместку перестанешь жить в моем доме, есть мою еду и тратить мои деньги, – захохотал он.
– Чтоб ты сгинул в Разломе! – подскочила Аннет, схватила рюкзак и бросилась к выходу.
– Это, вообще-то, тоже мое. – Он указал пальцем на рюкзак с едой. Гостья швырнула его об пол и побежала к входной двери.
Халт подскочил с дивана, догнал ее в коридоре, схватил за плечи, развернул лицом к себе.
– А теперь слушай меня, девочка. Я не собираюсь тебя насиловать по ночам. Не хочешь отношений со мной – лезть не буду. И готов считаться с твоими просьбами. Но я хочу, чтобы ты поняла: это именно просьбы, а не условия. Условия тут могу ставить только я, просто потому, что это мой дом и моя еда. Не знаю, как на Аррете, но в моем мире принято платить за помощь благодарностью и уважением. А если хочешь уйти, то не воровать еду, пока хозяева спят. Так что мы либо друг друга уважаем, либо ты сейчас уходишь.
Халту казалось, будто он держит в руках сжатую пружину, впрочем, у него и самого все тело напряглось, готовясь к неожиданностям. Как он выдал такую речь – он и сам не понял. В таком тоне он никогда не говорил, тем более – с девушкой, с которой хотел быть рядом. Правда, и девушки так себя с ним не вели. За несколько секунд молчания адреналин начал отпускать сына Глойфрида, и тому стало стыдно. Он уже хотел извиниться, сказать, что это все похмелье, что на самом деле он не такой, но тут услышал:
– Извини… Я… согласна. Я не буду воровать… у тебя.
Его затрясло мелкой дрожью, но он изо всех сил старался не показать этого. Поэтому просто кивнул, отпуская ее.
– А теперь выкинь свою одежду – она воняет – и надень что-нибудь чистое. Бери все, что найдешь в моих шкафах. Завтра сходим, купим тебе женскую одежку. А мне дай поспать часиков шесть.
Халт слишком мучился похмельем, чтобы анализировать, почему он повел себя именно так, а на следующий день оказался слишком занят: безуспешно искал Бейнира, созванивался с московскими товарищами, выяснял, сколько у него денег, какие долги, договаривался, чтобы Аннет сделали паспорт, параллельно рассказывал медноволосой, как включать свет, плиту, готовить и пользоваться джакузи. Дни проходили в суете, ночи – в барах. После того как он включил телевизор, Аннет с удовольствием оставалась дома, отрываясь от фильмов лишь ради похода в продуктовый магазин. Покупка еды вызывала в ней такой же энтузиазм и восторг, как у ребенка – поход в зоопарк.
А вот у Халта энтузиазм пропадал. Прошла уже неделя, но адепт Ордена на связь не выходил. Посещение клубов и баров превратилось в нудную обязаловку: как можно расслабляться и веселиться, когда мир на краю гибели, а ты ничего не можешь сделать?! Да и бывшие подружки напрягали. Они хотели отношений или хотя бы провести вместе ночь, но теперь это казалось сыну Глойфрида глупым; отказ же их неминуемо обижал.
Наконец Аннет наскучил телевизор, и ей захотелось посмотреть мир. В одну из ночей они вышли из серебристого «БМВ» к дверям «Дягилева». Аннет вертела головой, разглядывая модных девушек у входа, и, Халт знал, сравнивала их с собой. До этого она два дня крутилась перед зеркалом и приставала к нему с вопросами, как одеваются для клубов. Халт заверил ее, что джинсы «Iceberg» и черная майка со стразами от «Armani» вполне хороши на ней. Вот только с каблуками случился конфуз. Аннет никогда в жизни не носила их – по разлому, что ли, бегать? Так что, надев туфли на шпильке, она просто упала, обозвала их пыточным орудием и наотрез отказалась верить Халту, будто все девушки их носят. Теперь же грустно сравнивала одиннадцатисантиметровые каблуки со своими сандалиями на плоской подошве.