– А что с тем человечком? Что с драконом-отступником?
– Сейчас сезон дождей – у меня нет желания летать в Балроне под струями воды. Отправляемся на юг, где сейчас посуше и хоть иногда выглядывает солнце, будем разговаривать с Гортусом, а как только дожди закончатся – вернемся и растопчем этого поганца с его изобретениями. А отступника найдем – как ты помнишь, он изображал мертвого императора… вот тут и таится какая-то интрига, и я хочу ее разгадать. Но потом. Сейчас главное – Гортус. Он должен идти на Балрон! Он должен взять трон. И мы должны сделать так, чтобы с ним ничего не случилось. У меня есть основания думать, что его попытаются убить. Это же напрашивается само собой – если есть дракон-отступник, участвующий в интригах, то что ему стоит полететь к Гортусу и оторвать тому голову? Я бы так и сделал.
– А кто тебе мешает оторвать голову этому человечку? – задумчиво спросил Хевессанор. – Войти во дворец… р-раз! – и готово.
– Фу! Вульгарно. И неинтересно. Притом – зачем? Пусть он делает то, что делает. Мы успеем с ним покончить и выберем момент тогда, когда он не ждет. Пусть люди как следует покрошат друг друга, уменьшат поголовье… ну а там и мы вмешаемся.
– Все интриги плетешь, – с сомнением покачал головой Хевессанор. – А как же его изобретения? Угрожающие драконам и потрясающие мир?
– Да ладно тебе смеяться. Первый раз, что ли? Никто и не вспомнит этого изобретателя, когда он исчезнет. А в то, что он способен сделать что-то, что реально может повредить драконам, – я не верю. Это было сказано так, для этих дураков. Все, давай-ка полетели. Я проголодался, а нам еще лететь и лететь, да еще под этим демоновым дождем. Брр! Ненавижу дождь! Говорят, что наши предки вышли из морской пучины, – бред, вранье и наговор! Ненавижу воду.
Драконы выползли из пещеры, уперлись в огромный круглый камень в три человеческих роста высотой и перекатили его к дыре, закупорив ее как пробкой. Потом Даранаяс выпустил долгую струю пламени, оплавившую край скалы и край камня, соединив их в единое целое. Пещера была запечатана.
Неожиданно Хевессанор спросил:
– А почему мы тогда не поддержим этого человечка? Зачем нам Гортус? Честно сказать, я слышал, что человек-то он гадкий, подонок, одним словом. Так же можем устроить бойню, уничтожив войско Гортуса!
– Во-первых, сами мы ничего уничтожать не будем – открыто. Одно дело – под прикрытием ночи сжечь домишко вместе с его хозяином, а другое – целое войско. А во-вторых, против нас играет неизвестный дракон, аура которого не походит ни на одну знакомую ауру. Это не член Совета. И мне интересно, как он будет нам противостоять! Там дракон, и тут драконы, там армия, и тут армия. И… началась резня! Это будет забавно.
– Хм… ты все забавляешься, – хмыкнул приятель, – уже десятки тысяч лет плетешь интриги и сталкиваешь людей лбами. Не надоело?
– Глупец! Это единственное, ради чего стоит жить, – интрига, власть над живыми существами! Иначе что остается? Животное существование? Жрать, пить, совокупляться подобно этим тварям, именующим себя людьми? Это не для драконов. Это удел животных. Это не для меня.
Через минуту со скалы, нависающей над бушующим морем, сорвались две большие птицы и понеслись на юг, рассекая воздух и струи дождя своими мощными крыльями. Они не отличались от других таких же птиц, но горе тому хищнику, который попытался бы встать на их пути, и горе всем, кто соберется помешать их полету…
Длинная каменная лестница вела вниз, в подземелье, откуда несло замогильным холодом и сыростью, со смесью запахов человеческих нечистот, мышиного дерьма и дешевой похлебки, которую варили для заключенных из потрохов и костей, вываривая до состояния клейстера. Андрей давно хотел заняться ревизией и реформированием мест заключений, но руки так и не дошли. Некогда. И без того дел хватает. Кроме того, заключенные тут надолго не задерживались – раз-два, и полетела голова, или задергался человек на веревке в веселом танце, удобряя место под виселицей своей кровью и выделениями, чтобы мандрагоре хорошо рослось.
Впрочем, про мандрагору – легенда. А вот про виселицу – нет. Хотя за то время, что Андрей был у власти… что Антана была у власти! – не было ни одной публичной казни. Двух преступников казнили, да, – один был растлитель и убийца, долгое время насиловавший свою падчерицу и убивший жену, чтобы жениться на молоденькой «дочке», второй – грабитель, вырезавший семью купца.
Некоторое время назад, после мятежа, все камеры были забиты, но быстро освободились – кого повесили, кого отправили на принудительные работы (читай: на каторгу), а кого-то выпороли и отпустили. Теперь в камерах было почти пусто – не сезон, так сказать. Эти камеры использовались лишь для особо опасных преступников, «тяжеловесов». Воры, грабители, насильники и хулиганы располагались в другом крыле здания стражи, в общих камерах, ожидая скорого суда. В Балроне не принято было держать преступников по нескольку месяцев и кормить на дармовщинку помоями из требухи.
Стражник у двери погремел ключами и, взяв фонарь, сопроводил советника к камерам допроса, почтительно освещая ступеньки и предупреждая о порожке, споткнувшись о который знатный вельможа может упасть. Андрей вежливо поблагодарил, хотя никакого фонаря не было нужно – видел он в темноте лучше кошки.
Обитая железом дверь раскрылась без скрипа, и он оказался в большой комнате, где горел очаг, вделанный в стену. Андрей слегка порадовался распространяемому очагом сухому теплу и сел так, чтобы видеть, как горят поленья. В комнате находились Федор и первый инквизитор Акодим. А еще палач – невысокий мужчина с кудрявой седоватой головой – и Данеро, привязанный к высокому креслу, напоминающему электрический стул.
– Наконец-то! – проворчал Федор. – Ты где запропастился? И вообще, зачем ты меня сюда позвал? За компанию, что ли? Кто этот тип?
– Да, Андрей, кто этот тип? – прогудел Акодим, потирая огромные руки. – Ну и холодище здесь внизу, как на севере! Хоть вина бы горячего наливали, что ли.
– Налить вам, господин инквизитор? – оживился палач. – У меня есть! Вон чайничек греется – со специями, вкусно!
Акодим некоторое время боролся с искушением, потом махнул рукой – давай! – и палач с готовностью налил ему исходящей паром темной жидкости в глиняную кружку. Посмотрел вопросительно на Андрея – тот отрицательно мотнул головой, и палач снова поставил чайник к огню. Федору почему-то не предложил, видимо, не счел его достойным драгоценного напитка.
По камере сразу разлился запах пряностей, и Акодим с удовольствием крякнул, отпивая из кружки. Посмотрел на Федора и протянул ему:
– Хлебни, вкусно! Затрис умеет делать горячее вино. А кроме того – узнавать правду у тех, кто ее не хочет говорить. Так что, Андрей, зачем нас сюда позвал? Что это за тип?
– Трактирщик это, – невозмутимо пояснил Андрей, – только своеобразный трактирщик. Насколько я понял – довольно-таки одиозная личность. Когда я его взял, считал, что у него просто бандитский притон. Но мы тут с Ша… в общем, допросил я его подручных, и что выяснилось: этот вот божий одуванчик – глава самой крупной, если не единственной в Анкарре преступной корпорации! Все, кто промышляет в городе, платят ему дань. Это своеобразный ночной император столицы. Можете в это поверить? Я – с трудом. Не похож он на главаря преступного мира.