– Постойте, – я не выдержала, – вы даже не пожелали выслушать меня до конца. Мне пришлось вам позвонить совершенно по другому поводу, у меня находится ваша внучка, Любина дочь. Она очень напугана и хочет к вам, ведь у девочки больше никого нет.
– Хорошо, приезжайте, – резко бросила женщина.
– Прошу прощения, но, к сожалению, я не могу приехать к вам домой по ряду совершенно не зависящих от меня причин. Давайте встретимся где-нибудь у ближайшей станции метро. Так, чтобы вам было удобно. Запишите номер машины. Вы подойдете и заберете ребенка.
– Хорошо, через пару часов на Щелковской. Диктуйте свой номер, – недовольно буркнула женщина.
Продиктовав номер, я положила трубку и тяжело вздохнула. На сердце было как-то неспокойно. Затем я взглянула на Регинку. Она все так же бессмысленно смотрела в потолок.
– Регин, ты часто видела свою бабушку?
– Не помню, – сказала она задумчиво, и больше ни слова.
Я отправилась на кухню. Руслан пожарил яичницу и сварил кофе. Мы позвали Регинку, позавтракали и поехали на Щелковскую.
Ждали мы долго, но никто так и не пришел. Я заметно заволновалась.
– Мы не можем поехать к Любкиной матери домой. Это очень опасно. Там могут тебя караулить. Не будем рисковать, – сказал Руслан.
– Будем, – задумчиво произнесла я. – Вернее, будем рисковать моей жизнью. Она, в принципе, все равно ничего не стоит. Если убьют меня, то закончатся все эти нелепые смерти. Всему должен быть конец. Вернуться я должна одна. Если меня до четырех часов не будет, то можешь со спокойной совестью ехать домой и выпить рюмку за упокой моей убогой души. Давай, мое решение не подлежит никаким изменениям.
Руслан попытался возмутиться, но я быстро открыла дверь машины и вышла. Следом выпрыгнула Регинка.
Нужный дом мы нашли быстро. Дверь открыла пожилая женщина, совершенно неухоженная, в каком-то нелепом халате.
– Вы Любина мама?
– Да, а что нужно?
Первое, что меня поразило, она совершенно не отреагировала на девочку. Создалось впечатление, что она видит ее впервые, словно этот ребенок не имел к ней никакого отношения.
– Мы прождали вас, но безрезультатно. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе, – улыбнулась я, – встречайте, это ваша внучка.
Женщина как-то растерянно посмотрела на Регинку и резко бросила:
– Проходите.
Пока она варила мне кофе, я, спрятавшись за занавеской, осматривала двор. На первый взгляд все спокойно.
Никаких подозрительных типов и машин. Мое внимание привлек молодой человек, сидевший на лавочке напротив подъезда в форме дворника, рядом с ним лежала метла.
Видели бы вы его лицо! Зрение никогда меня не подводило. Разве бывают дворники с квадратной, тщательно выбритой головой и тремя подбородками? Я стала внимательно наблюдать за ним. Он достал пачку «Мальборо» и закурил. С каких это пор дворники стали курить «Мальборо»?
Через пару минут у него зазвонил мобильный. Он отвернулся в другую сторону и стал разговаривать. Вот это я понимаю дворник! Всем дворникам – дворник! Где тот несчастный, с которого он снял это обмундирование?
Я подошла к телефону, сняла трубку и позвонила в милицию.
– Алло, здравствуйте! – быстро затараторила я. – Это гражданка, проживающая в таком-то доме. У нас здесь сидит на лавочке странный тип в форме дворника, с сотовым телефоном в руках. По всей видимости, какой-то бандит. Вы бы документы проверили. Он на домушника похож. Выслеживает, наверное, кто из жильцов куда ушел, чтобы квартиру обчистить. Так что приезжайте, не тяните время. Где это видано, чтобы дворники по сотовому разговаривали. Ваша прямая обязанность проверить этого гражданина. – И положила трубку.
В комнату вошла Любкина мать. Ее лицо было багрово-красное, сразу видно, что она с кем-то ругалась. Регинка по-прежнему тупо смотрела в потолок. Присутствие этой женщины не вызывало в ней никаких эмоций. Я достала из сумки две тысячи долларов, все деньги, которые у меня имелись на данный момент, и протянула их этой крайне неприятной женщине.
– Больше ничего нет, к сожалению. Похороните ее по-человечески, а памятник я ей потом сама поставлю, если, дай бог, жива буду. А Борьку друзья похоронят, вы за это не переживайте. Да и Любе коллектив сауны поможет. Она там как-никак администратором была, и к ней все относились с уважением. Ребята ее очень уважали как самого ценного и исполнительного работника.
– Да какой там в сауне может быть коллектив? Кто там работает, одни проститутки! Вот и грохнули ее, шалаву! За проституцию да наркотики! Я-то знаю, какие там притоны! Криминал смотрю! – заорала она.
– Мне очень жаль, – я была на взводе, но старалась держать себя в руках, – что вы дожили до седых волос, но так и не научились любить свою дочь. Бог вам судья. А я тороплюсь, мне больше у вас нечего делать. Не могу долго общаться с человеком, который мне крайне неприятен. Особенно с такой гадкой женщиной, как вы. – С этими словами я направилась к выходу.
Но эта растрепанная баба побежала следом за мной и перегородила мне дорогу.
– А этого выродка, ты что, мне приволокла? – заголосила она.
– Какого?
– А такого! – И она махнула в сторону скучающей Регинки. – Она нагуляла, а мне растить прикажете!
– Она не нагуляла, а родила при законном муже, выражайтесь правильно.
– Тоже мне, нашла мужа, наркомана хренова. Еще старалась и на моего запрыгнуть!
– Да кому нужно ваше сокровище! – вспылила я. – А кто на кого залезть хотел, так это еще непонятно! Уж не твоего ли ублюдка на молодежь потянуло?! – Я даже не заметила, как перешла на ты.
– Лучше бы и ее убили. – Она показала на плачущую Регинку. – Ну что мне с ней делать? Зачем ты ее притащила? Я ее один раз за пять лет видела и еще бы столько не видать! У меня своя семья, да муж про нее даже слышать не хочет! – Она зашмыгала носом и навзрыд заревела.
Но у меня совершенно не было желания ее успокаивать.
– Мне очень жаль, что ты живешь с человеком, который не хочет видеть твою внучку. Вы стоите друг друга. Он еще не запускает руку в трусы к твоим двойняшкам? Скоро дойдет и до этого, вот увидишь! Ты сейчас наговорила массу страшных вещей, чтоб у тебя язык отсох, старая дура!
Из кухни выглянул седой мужик.
– Что ты там с ними сюсюкаешься! И вообще, этих проституток из сауны на порог не пускай. Гони обеих! – заорал он.